- Вот и они ждут здесь более часу-с, - промолвил смотритель, указывая
на меня.
"Более часу!" - Злодей смеялся надо мной.
- Да им, может быть, не так нужно, - отвечал приезжий.
- Уж этого-с мы не можем знать-с, - угрюмо сказал смотритель.
- Так неужели нельзя никак? Нет лошадей решительно?
- Нельзя-с. Ни одной лошади не имеется.
- Ну, так велите же мне самовар поставить. Подождем, делать нечего.
Приезжий сел на лавку, бросил картуз на стол и провел рукой по волосам.
- А вы уж пили чай? - спросил он меня.
- Пил.
- А еще раз для компании не угодно?
Я согласился. Толстый рыжий самовар в четвертый раз появился на столе.
Я достал бутылку рому. Я не ошибся, приняв моего собеседника за
мелкопоместного дворянина. Звали его Петром Петровичем Каратаевым.
Мы разговорились. Не прошло и получаса с его приезда, как уж он с самой
добродушной откровенностью рассказывал мне свою жизнь.
- Теперь я еду в Москву, - говорил он мне, допивая четвертый стакан, -
в деревне мне уж теперь нечего делать.
- Отчего же нечего?
- Да так-таки - нечего. Хозяйство порасстроилось, мужиков поразорил,
признаться; подошли годы плохие: неурожаи, разные, знаете, несчастия... Да,
впрочем, - прибавил он, уныло глянув в сторону, - какой я хозяин!
- Почему же?
- Да нет, - перебил он меня, - такие ли бывают хозяева! Вот видите ли,
- продолжал он, скрутив голову набок и прилежно насасывая трубку, - вы, так,
глядя на меня, можете подумать, что я и того... а ведь я, должен вам
признаться, воспитанье получил средственное; достатков не было. Вы меня
извините, я человек откровенный, да и наконец...
Он не договорил своей речи и махнул рукой. Я начал уверять его, что он
ошибается, что я очень рад нашей встрече и проч., а потом заметил, что для
управления именьем, кажется, не нужно слишком сильного образования.
- Согласен, - отвечал он, - я с вами согласен. Да все же нужно такое,
особенное расположение! Иной мужика дерет как липку, и ничего! а я...
Позвольте узнать, вы сами из Питера или из Москвы?
- Я из Петербурга.
Он пустил ноздрями долгую струю дыма.
- А я в Москву еду служить.
- Куда же вы намерены определиться?
- А не знаю; как там придется. Признаться вам, боюсь я службы: как раз
под ответственность попадешь. Жил все в деревне; привык, знаете... да уж
делать нечего... нужда! Ох, уж эта мне нужда!
- Зато вы будете жить в столице.
- В столице... ну, я не знаю, что там в столице хорошего. Посмотрим,
может быть, оно и хорошо... А уж лучше деревни, кажется, и быть ничего не
может.
- Да разве вам уже невозможно более жить в деревне?
Он вздохнул.
- Невозможно. Она уж теперь почитай что и не моя.
- А что?
- Да там добрый человек - сосед завелся... вексель...
Бедный Петр Петрович провел рукой по лицу, подумал и тряхнул головою.
- Ну да уж что!.. Да признаться, - прибавил он после небольшого
молчанья, - мне не на кого пенять, сам виноват.