- И не говорите, Гаврила Антоныч.
- Экой несговорчивый какой, - пробормотал купец. - Этак я лучше сам с
барыней покончу.
- Как хотите, - отвечал толстяк, - давно бы так. Что, в самом деле, вам
беспокоиться?.. И гораздо лучше!
- Ну, полно, полно, Николай Еремеич. Уж сейчас и рассердился! Я ведь
эфто так сказал.
- Нет, что ж в самом деле...
- Полно же, говорят... Говорят, пошутил. Ну, возьми свои три с
половиной, что с тобой будешь делать.
- Четыре бы взять следовало, да я, дурак, поторопился, - проворчал
толстяк.
- Так там, в доме-то, шесть с половиною-с, Николай Еремеич, - за шесть
с половиной хлеб отдается?
- Шесть с половиной, уж сказано.
- Ну, так по рукам, Николай Еремеич (купец ударил своими растопыренными
пальцами по ладони конторщика). И с Богом! (Купец встал.) Так я, батюшка
Николай Еремеич, теперь пойду к барыне-с и об себе доложить велю-с, и так уж
я и скажу: Николай Еремеич, дескать, за шесть с полтиною-с порешили-с.
- Так и скажите, Гаврила Антоныч.
- А теперь извольте получить.
Купец вручил приказчику небольшую пачку бумаги, поклонился, тряхнул
головой, взял свою шляпу двумя пальчиками, передернул плечами, придал своему
стану волнообразное движение и вышел, прилично поскрипывая сапожками.
Николай Еремеич подошел к стене и, сколько я мог заметить, начал разбирать
бумаги, врученные купцом. Из двери высунулась рыжая голова с густыми
бакенбардами.
- Ну, что? - спросила голова, - все как следует?
- Все как следует.
- Сколько?
Толстяк с досадой махнул рукой и указал на мою комнату.
- А, хорошо! - возразила голова и скрылась.
Толстяк подошел к столу, сел, раскрыл книгу, достал счеты и начал
откидывать и прикидывать костяшки, действуя не указательным, но третьим
пальцем правой руки: оно приличнее.
Вошел дежурный.
- Что тебе?
- Сидор приехал из Голоплек.
- А! ну, позови его. Постой, постой... Поди сперва посмотри, что тот,
чужой-то барин, спит все или проснулся.
Дежурный осторожно вошел ко мне, в комнату. Я положил голову на ягдташ,
заменявший мне подушку, и закрыл глаза.
- Спит, - прошептал дежурный, вернувшись в контору.
Толстяк проворчал сквозь зубы.
- Ну, позови Сидора, - промолвил он наконец.
Я снова приподнялся. Вошел мужик огромного роста, лет тридцати,
здоровый, краснощекий, с русыми волосами в небольшой курчавой бородой. Он
помолился на образ, поклонился главному конторщику, взял свою шляпу в обе
руки и выпрямился.
- Здравствуй, Сидор, - проговорил толстяк, постукивая счетами.
- Здравствуй, Николай Еремеич.
- Ну что, какова дорога?
- Хороша, Николай Еремеич. Грязновата маленько. (Мужик говорил нескоро
и негромко.)
- Жена здорова?
- Что ей деется!
Мужик вздохнул и ногу выставил. Николай Еремеич заложил перо за ухо и
высморкнулся.
- Что ж, зачем приехал? - продолжал он спрашивать, укладывая клетчатый
платок в карман.
|