Малый он с головой, бойкий малый, спору нет;
учился хорошо, только проку мне от него не дождаться. На службе казенной
состоял - бросил службу: вишь, ему ходу не было... Да разве он дворянин? И
дворян-то не сейчас в генералы жалуют. Вот теперь и живет без дела... Да это
бы еще куда ни шло, - а то в ябедники пустился! Крестьянам просьбы сочиняет,
доклады пишет, сотских научает, землемеров на чистую воду выводит, по
питейным домам таскается, с бессрочными, с мещанами городскими да с
дворниками на постоялых дворах знается. Долго ли тут до беды? Уж и становые
и исправники ему не раз грозились. Да он, благо, балагурить умеет: их же
рассмешит, да им же потом и наварит кашу... Да полно, не сидит ли он у тебя
в каморке? - прибавил он, обращаясь к жене. - Я ведь тебя знаю: ты ведь
сердобольная такая, - покровительство ему оказываешь.
Татьяна Ильинична потупилась, улыбнулась и покраснела.
- Ну, так и есть, - продолжал Овсяников... - Ох ты, баловница! Ну, вели
ему войти, - уж так и быть, ради дорогого гостя, прощу глупца... Ну, вели,
вели...
Татьяна Ильинична подошла к двери и крикнула: "Митя!"
Митя, малый лет двадцати восьми, высокий, стройный и кудрявый, вошел в
комнату и, увидев меня, остановился у порога. Одежда на нем была немецкая,
но одни неестественной величины буфы на плечах служили явным доказательством
тому, что кроил ее не только русский - российский портной.
- Ну, подойди, подойди, - заговорил старик, - чего стыдишься? Благодари
тетку: прощен... Вот, батюшка, рекомендую, - продолжал он, показывая на
Митю, - и родной племянник, а не слажу никак. Пришли последние времена! (Мы
друг другу поклонились.) Ну, говори, что ты там такое напутал? За что на
тебя жалуются, сказывай.
Мите, видимо, не хотелось объясняться и оправдываться при мне.
- После, дядюшка, - пробормотал он.
- Нет, не после, а теперь, - продолжал старик... - Тебе, я знаю, при
господине помещике совестно: тем лучше - казнись. Изволь, изволь-ка
говорить... Мы послушаем.
- Мне нечего стыдиться, - с живостью начал Митя и тряхнул головой. -
Извольте сами, дядюшка, рассудить. Приходят ко мне решетиловские однодворцы
и говорят: "Заступись, брат", - "Что такое?" - "А вот что: магазины хлебные
у нас в исправности, то есть лучше быть не может; вдруг приезжает к нам
чиновник: приказано-де осмотреть магазины. Осмотрел и говорит: "В беспорядке
ваши магазины, упущенья важные, начальству обязан донести". - "Да в чем
упущенья?" - "А уж про это я знаю", - говорит... Мы было собрались и решили:
чиновника как следует отблагодарить, - да старик Прохорыч помешал; говорит:
этак их только разлакомишь. Что, в самом деле? Или уж нет нам расправы
никакой?.. Мы старика-то и послушались, а чиновник-то осерчал и жалобу
подал, донесение написал. Вот теперь и требуют нас к ответу". - "Да точно ли
у вас магазины в исправности?" - спрашиваю я. "Видит Бог, в исправности, и
законное количество хлеба имеется..."