Перебиваясь кое-как со дня на день при помощи бурмистра Якова, заменившего
прежнего управляющего и оказавшегося впоследствии времени таким же, если не
большим, грабителем да сверх того отравлявшего мое существование запахом
своих дегтярных сапогов, вспомнил я однажды об одном знакомом соседнем
семействе, состоявшем из отставной полковницы и двух дочерей, велел заложить
дрожки и поехал к соседям. Этот день должен навсегда остаться мне памятным:
шесть месяцев спустя женился я на второй дочери полковницы!..
Рассказчик опустил голову и поднял руки к небу.
- И между тем, - продолжал он с жаром, - я бы не желал внушить вам
дурное мнение о покойнице. Сохрани бог! Это было существо благороднейшее,
добрейшее, существо любящее и способное на всякие жертвы, хотя я должен,
между нами, сознаться, что, если бы я не имел несчастия ее лишиться, я бы,
вероятно, не был в состоянии разговаривать сегодня с вами, ибо еще до сих
пор цела балка в грунтовом моем сарае, на которой я неоднократно собирался
повеситься!
- Иным грушам, - начал он опять после небольшого молчания, - нужно
некоторое время полежать под землей в подвале, для того чтобы войти, как
говорится, в настоящий свой вкус; моя покойница, видно, тоже принадлежала к
подобным произведениям природы. Только теперь отдаю я ей полную
справедливость. Только теперь, например, воспоминания об иных вечерах,
проведенных мною с ней до свадьбы, не только не возбуждают во мне ни
малейшей горечи, но, напротив, трогают меня чуть не до слез. Люди они были
небогатые; дом их, весьма старинный, деревянный, но удобный, стоял на горе,
между заглохшим садом и заросшим двором. Под горой текла река и едва
виднелась сквозь густую листву. Большая терраса вела из дому в сад, перед
террасой красовалась продолговатая клумба, покрытая розами; на каждом конце
клумбы росли две акации, еще в молодости переплетенные в виде винта покойным
хозяином. Немного подальше, в самой глуши заброшенного и одичалого
малинника, стояла беседка, прехитро раскрашенная внутри, но до того ветхая и
дряхлая снаружи, что, глядя на нее, становилось жутко. С террасы стеклянная
дверь вела в гостиную; а в гостиной вот что представлялось любопытному взору
наблюдателя: по углам изразцовые печи, кисленькое фортепьяно направо,
заваленное рукописными нотами, диван, обитый полинялым голубым штофом с
беловатыми разводами, круглый стол, две горки с фарфоровыми и бисерными
игрушками екатерининского времени, на стене известный портрет белокурой
девицы с голубком на груди и закатившимися глазами, на столе ваза с свежими
розами... Видите, как я подробно описываю. В этой-то гостиной, на этой-то
террасе и разыгралась вся трагикомедия моей любви. Сама соседка была
скверная баба, с постоянной хрипотой злобы в горле, притеснительное и
сварливое существо; из дочерей одна - Вера, ничем не отличалась от
обыкновенных уездных барышень, другая - Софья, - я в Софью влюбился.