Золотой голосок малиновки звучит невинной, болтливой радостью:
он идет к запаху ландышей. Далее, далее, глубже в лес... Лес глохнет...
Неизъяснимая тишина западает в душу; да и кругом так дремотно и тихо. Но вот
ветер набежал, и зашумели верхушки, словно падающие волны. Сквозь
прошлогоднюю бурую листву кое-где растут высокие травы; грибы стоят отдельно
под своими шляпками. Беляк вдруг выскочит, собака с звонким лаем помчится
вслед...

И как этот же самый лес хорош поздней осенью, когда прилетают
вальдшнепы! Они не держатся в самой глуши: их надобно искать вдоль опушки.
Ветра нет, и нет ни солнца, ни света, ни тени, ни движенья, ни шума; в
мягком воздухе разлит осенний запах, подобный запаху вина; тонкий туман
стоит вдали над желтыми полями. Сквозь обнаженные, бурые сучья деревьев
мирно белеет неподвижное небо; кое-где на липах висят последние золотые
листья. Сырая земля упруга под ногами; высокие сухие былинки не шевелятся;
длинные нити блестят на побледневшей траве. Спокойно дышит грудь, а на душу
находит странная тревога. Идешь вдоль опушки, глядишь за собакой, а между
тем любимые образы, любимые лица, мертвые и живые, приходят на память,
давным-давно заснувшие впечатления неожиданно просыпаются; воображенье реет
и носится, как птица, и все так ясно движется и стоит перед глазами. Сердце
то вдруг задрожит и забьется, страстно бросится вперед, то безвозвратно
потонет в воспоминаниях. Вся жизнь развертывается легко и быстро как свиток;
всем своим прошедшим, всеми чувствами, силами, всею своею душою владеет
человек. И ничего кругом ему не мешает - ни солнца нет, ни ветра, ни шуму...

А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза,
словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом
небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего, небольшая
осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой,
изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит
упавшие покоробленные листья, - когда по реке радостно мчатся синие волны,
мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая
вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней...

Хороши также летние туманные дни, хотя охотники их и не любят. В такие
дни нельзя стрелять: птица, выпорхнув у вас из-под ног, тотчас же исчезает в
беловатой мгле неподвижного тумана. Но как тихо, как невыразимо тихо все
кругом! Все проснулось, и все молчит. Вы проходите мимо дерева - оно не
шелохнется: оно нежится. Сквозь тонкий пар, ровно разлитый в воздухе,
чернеется перед вами длинная полоса. Вы принимаете ее за близкий лес; вы
подходите - лес превращается в высокую грядку полыни на меже. Над вами,
кругом вас - всюду туман... Но вот ветер слегка шевельнется - клочок
бледно-голубого неба смутно выступит сквозь редеющий, словно задымившийся
пар, золотисто-желтый луч ворвется вдруг, заструится длинным потоком, ударит
по полям, упрется в рощу - и вот опять все заволоклось.