Сапоги его с низкими голенищами были точно его сапоги - не отцовские. У
второго мальчика, Павлуши, волосы были всклоченные, черные, глаза серые,
скулы широкие, лицо бледное, рябое, рот большой, но правильный, вся голова
огромная, как говорится, с пивной котел, тело приземистое, неуклюжее. Малый
был неказистый, - что и говорить! - а все-таки он мне понравился: глядел он
очень умно и прямо, да и в голосе у него звучала сила. Одеждой своей он
щеголять не мог: вся она состояла из простой замашной рубахи да из
заплатанных портов. Лицо третьего, Ильюши, было довольно незначительно:
горбоносое, вытянутое, подслеповатое, оно выражало какую-то тупую,
болезненную заботливость; сжатые губы его не шевелились, сдвинутые брови не
расходились - он словно все щурился от огня. Его желтые, почти белые волосы
торчали острыми косицами из-под низенькой войлочной шапочки, которую он
обеими руками то и дело надвигал себе на уши. На нем были новые лапти и
онучи; толстая веревка, три раза перевитая вокруг стана, тщательно стягивала
его опрятную черную свитку. И ему и Павлуше на вид было не более двенадцати
лет. Четвертый, Костя, мальчик лет десяти, возбуждал мое любопытство своим
задумчивым и печальным взором. Все лицо его было невелико, худо, в
веснушках, книзу заострено, как у белки; губы едва было можно различить; но
странное впечатление производили его большие, черные, жидким блеском
блестевшие глаза: они, казалось, хотели что-то высказать, для чего на языке,
- на его языке по крайней мере, - не было слов. Он был маленького роста,
сложения тщедушного и одет довольно бедно. Последнего, Ваню, я сперва было и
не заметил: он лежал на земле, смирнехонько прикорнув под угловатую рогожу,
и только изредка выставлял из-под нее свою русую кудрявую голову. Этому
мальчику было всего лет семь.
Итак, я лежал под кустиком в стороне и поглядывал на мальчиков.
Небольшой котельчик висел над одним из огней; в нем варились "картошки",
Павлуша наблюдал за ним и, стоя на коленях, тыкал щепкой в закипавшую воду.
Федя лежал, опершись на локоть и раскинув полы своего армяка. Ильюша сидел
рядом с Костей и все так же напряженно щурился. Костя понурил немного голову
и глядел куда-то вдаль. Ваня не шевелился под своей рогожей. Я притворился
спящим. Понемногу мальчики опять разговорились.
Сперва они покалякали о том и сем, о завтрашних работах, о лошадях; но
вдруг Федя обратился к Ильюше и, как бы возобновляя прерванный разговор,
спросил его:
- Ну, и что ж ты, так и видел домового?
- Нет, я его не видал, да его и видеть нельзя, - отвечал Ильюша сиплым
и слабым голосом, звук которого как нельзя более соответствовал выражению
его лица, - а слышал... Да и не я один.
- А он у вас где водится? - спросил Павлуша.
- В старой рольне*.
______________
* "Рольней" или "черпальней" на бумажных фабриках называется то
строение, где в чанах вычерпывают бумагу.