Он нагнал ее в двух верстах от своего дома, возле березовой рощицы, на
большой дороге в уездный город. Солнце стояло низко над небосклоном - и все
кругом внезапно побагровело: деревья, травы и земля.
- К Яффу! к Яффу! - простонал Чертопханов, как только завидел Машу, - к
Яффу! - повторил он, подбегая к ней и чуть не спотыкаясь на каждом шаге.
Маша остановилась и обернулась к нему лицом. Она стояла спиною к свету
- и казалась вся черная, словно из темного дерева вырезанная. Одни белки
глаз выделялись серебряными миндалинами, а сами глаза - зрачки - еще более
потемнели.
Она бросила свой узелок в сторону и скрестила руки.
- К Яффу отправилась, негодница! - повторил Чертопханов и хотел было
схватить ее за плечо, но, встреченный ее взглядом, опешил и замялся на
месте.
- Не к господину Яффу я пошла, Пантелей Еремеич, - ответила Маша ровно
и тихо, - а только с вами я уже больше жить не могу.
- Как не можешь жить? Это отчего? Я разве чем тебя обидел?
Маша покачала головою.
- Не обидели вы меня ничем, Пантелей Еремеич, а только стосковалась я у
вас... За прошлое спасибо, а остаться не могу - нет!
Чертопханов изумился; он даже руками себя по ляжкам хлопнул и
подпрыгнул.
- Как же это так? Жила, жила, кроме удовольствия и спокойствия ничего
не видала - и вдруг: стосковалась! Сем-мол, брошу я его! Взяла, платок на
голову накинула - да и пошла. Всякое уважение получала не хуже барыни...
- Этого мне хоть бы и не надо, - перебила Маша.
- Как не надо? Из цыганки-проходимицы в барыни попала - да не надо? Как
не надо, хамово ты отродье? Разве этому можно поверить? Тут измена кроется,
измена!
Он опять зашипел.
- Никакой измены у меня в мыслях нету и не было, - проговорила Маша
своим певучим и четким голосом, - а я уж вам сказывала: тоска меня взяла.
- Маша! - воскликнул Чертопханов и ударил себя в грудь кулаком, - ну,
перестань, полно, помучила... ну, довольно! Ей-Богу же! подумай только, что
Тиша скажет; ты бы хоть его пожалела!
- Тихону Ивановичу поклонитесь от меня и скажите ему...
Чертопханов взмахнул руками.
- Да нет, врешь же - не уйдешь! Не дождется тебя твой Яфф!
- Господин Яфф, - начала было Маша...
- Какой он гас-па-дин Яфф, - передразнил ее Чертопханов. - Он самый,
как есть, выжига, пройдоха - и рожа у него, как у обезьяны!
Целых полчаса бился Чертопханов с Машей. Он то подходил к ней близко,
то отскакивал, то замахивался на нее, то кланялся ей в пояс, плакал,
бранился...
- Не могу, - твердила Маша, - грустно мне таково... Тоска замучит. -
Понемногу ее лицо приняло такое равнодушное, почти сонливое выражение, что
Чертопханов спросил ее, уж не опоили ли ее дурманом?
- Тоска, - проговорила она в десятый раз.
- А ну как я тебя убью? - крикнул он вдруг и выхватил пистолет из
кармана.
Маша улыбнулась; ее лицо оживилось.
- Что ж? убейте, Пантелей Еремеич: в вашей воле; а вернуться я не
вернусь.