С зубовным скрежетом вырвал
их Чертопханов из рук оторопелого Перфишки, стал высекать огонь сам: искры
сыпались обильно, еще обильнее сыпались проклятия и даже стоны, - но трут
либо не загорался, либо погасал, несмотря на дружные усилия четырех
напряженных щек и губ. Наконец, минут через пять, не раньше, затеплился
сальный огарок на дне разбитого фонаря, и Чертопханов, в сопровождении
Перфишки, ринулся в конюшню, поднял фонарь над головою, оглянулся...
Все пусто!
Он выскочил на двор, обежал его во всех направлениях - нет коня нигде!
Плетень, окружавший усадьбу Пантелея Еремеича, давно пришел в ветхость и во
многих местах накренился и приникал к земле... Рядом с конюшней он совсем
повалился, на целый аршин в ширину. Перфишка указал на это место
Чертопханову.
- Барин! посмотрите-ка сюда: этого сегодня не было. Вон и колья торчат
из земли: знать, их кто вывернул.
Чертопханов подскочил с фонарем, повел им по земле...
- Копыта, копыта, следы подков, следы, свежие следы! - забормотал он
скороговоркой. - Тут его перевели, тут, тут!
Он мгновенно перепрыгнул через плетень и с криком: "Малек-Адель!
Малек-Адель!" - побежал прямо в поле.
Перфишка остался в недоуменье у плетня. Светлый кружок от фонаря скоро
исчез в его глазах, поглощенный густым мраком беззвездной и безлунной ночи.
Все слабей и слабей раздавались отчаянные возгласы Чертопханова...



VIII



Заря уже занялась, когда он возвратился домой. Образа человеческого не
было на нем, грязь покрывала все платье, лицо приняло дикий и страшный вид,
угрюмо и тупо глядели глаза. Сиплым шепотом прогнал он от себя Перфишку и
заперся в своей комнате. Он едва держался на ногах от усталости - но он не
лег в постель, а присел на стул у двери и схватился за голову.
- Украли!.. украли!
Но каким образом умудрился вор украсть ночью, из запертой конюшни,
Малек-Аделя? Малек-Аделя, который и днем никого чужого к себе не подпускал,
- украсть его без шума, без стука? И как растолковать, что ни одна дворняжка
не пролаяла? Правда, их было всего две, два молодых щенка, и те от холоду и
голоду в землю зарывались - но все-таки!
"И что я стану теперь делать без Малек-Аделя? - думалось Чертопханову.
- Последней радости я теперь лишился - настала пора умирать. Другую лошадь
купить, благо деньги завелись? Да где такую другую лошадь найти?"
- Пантелей Еремеич! Пантелей Еремеич! - послышался робкий возглас за
дверью.
Чертопханов вскочил на ноги.
- Кто это? - закричал он не своим голосом.
- Это я, казачок ваш, Перфишка.
- Чего тебе? Аль нашелся, домой прибежал?
- Никак нет-с, Пантелей Еремеич; а тот жидовин, что его продал...
- Ну?
- Он приехал.
- Го-го-го-го-го! - захолкал Чертопханов - и разом распахнул дверь. -
Тащи его сюда, тащи! тащи!
При виде внезапно появившейся всклокоченной, одичалой фигуры своего
"благодетеля" жид, стоявший за спиною Перфишки, хотел было дать стречка; но
Чертопханов в два прыжка настиг его и, как тигр, вцепился ему в горло.