Аркадий Павлыч, засылая, еще потолковал немного об отличных качествах
русского мужика и тут же заметил мне, что со времени управления Софрона за
Шипиловскими крестьянами не водится ни гроша недоимки... Сторож заколотил в
доску; ребенок, видно еще не успевший проникнуться чувством должного
самоотверженья, запищал где-то в избе... Мы заснули.
На другой день утром мы встали довольно рано. Я было собрался ехать в
Рябове, но Аркадий Павлыч желал показать мне свое именье и упросил меня
остаться. Я и сам был не прочь убедиться на деле в отличных качествах
государственного человека - Софрона. Явился бурмистр. На нем был синий
армяк, подпоясанный красным кушаком. Говорил он гораздо меньше вчерашнего,
глядел зорко и пристально в глаза барину, отвечал складно и дельно. Мы
вместе с ним отправились на гумно. Софронов сын, трехаршинный староста, по
всем признакам человек весьма глупый, также пошел за нами, да еще
присоединился к нам земский Федосеич, отставной солдат с огромными усами и
престранным выражением лица: точно он весьма давно тому назад чему-то
необыкновенно удивился да с тех пор уж и не пришел в себя. Мы осмотрели
гумно, ригу, овины, сараи, ветряную мельницу, скотный двор, зеленя,
конопляники; все было действительно в отличном порядке, одни унылые лица
мужиков приводили меня в некоторое недоумение. Кроме полезного, Софрон
заботился еще о приятном: все канавы обсадили ракитником, между скирдами на
гумне дорожки провел и песочком посыпал, на ветряной мельнице устроил флюгер
в виде медведя с разинутой пастью и красным языком, к кирпичному скотному
двору прилепил нечто вроде греческого фронтона и под фронтоном белилами
надписал: "Пастроен вселе Шипилофке втысеча восем Сод саракавом году. Сей
скотный дфор". - Аркадий Павлыч разнежился совершенно, пустился излагать мне
на французском языке выгоды оброчного состоянья, причем, однако, заметил,
что барщина для помещиков выгоднее, - да мало ли чего нет!.. Начал давать
бурмистру советы, как сажать картофель, как для скотины корм заготовлять и
пр. Софрон выслушивал барскую речь со вниманием, иногда возражал, но уже не
величал Аркадия Павлыча ни отцом, ни милостивцем и все напирал на то, что
земли-де у них маловато, прикупить бы не мешало. "Что ж, купите, - говорил
Аркадий Павлыч, - на мое имя, я не прочь". На эти слова Софрон не отвечал
ничего, только бороду поглаживал. "Однако теперь бы не мешало съездить в
лес", - заметил г-н Пеночкин. Тотчас привели нам верховых лошадей; мы
поехали в лес, или, как у нас говорится, в "заказ". В этом "заказе" нашли мы
глушь и дичь страшную, за что Аркадий Павлыч похвалил Софрона и потрепал его
по плечу. Г-н Пеночкин придерживался насчет лесоводства русских понятий и
тут же рассказал мне презабавный, по его словам, случай, как один
шутник-помещик вразумил своего лесника, выдрав у него около половины бороды,
в доказательство того, что от подрубки лес гуще не вырастает...