. Вы все только немецкие книги читаете.
Вот, например, вы мне говорите теперь и то, и то насчет того, ну, то есть
насчет дворовых людей... Хорошо, я не спорю, все это хорошо; но вы их не
знаете, не знаете, что это за народ. (Г-н Зверков громко высморкался и
понюхал табаку.) Позвольте мне вам рассказать, например, один маленький
анекдотец: вас это может заинтересовать. (Г-н Зверков откашлялся.) Вы ведь
знаете, что у меня за жена; кажется, женщину добрее ее найти трудно,
согласитесь сами. Горничным ее девушкам не житье, - просто рай воочию
совершается... Но моя жена положило себе за правило: замужних горничных не
держать. Оно и точно не годится: пойдут дети, то, се, - ну, где ж тут
горничной присмотреть за барыней как следует, наблюдать за ее привычками: ей
уж не до того, у ней уж не то на уме. Надо по человечеству судить. Вот-с
проезжаем мы раз через нашу деревню, лет тому будет - как бы вам сказать, не
солгать, - лет пятнадцать. Смотрим, у старосты девочка, дочь,
прехорошенькая; такое даже, знаете, подобострастное что-то в манерах. Жена
моя и говорит мне: "Коко, - то есть, вы понимаете, она меня так называет, -
возьмем эту девочку в Петербург; она мне нравится, Коко..." Я говорю:
"Возьмем, с удовольствием". Староста, разумеется, нам в ноги; он такого
счастья, вы понимаете, и ожидать не мог... Ну, девочка, конечно, поплакала
сдуру. Оно действительно жутко сначала: родительский дом... вообще...
удивительного тут ничего нет. Однако она скоро к нам привыкла; сперва ее
отдали в девичью; учили ее, конечно. Что ж вы думаете?.. Девочка оказывает
удивительные успехи; жена моя просто к ней пристращивается, жалует ее,
наконец, помимо других, в горничные к своей особе... замечайте!.. И надобно
было отдать ей справедливость: не было еще такой горничной у моей жены,
решительно не было; услужлива, скромна, послушна - просто все, что
требуется. Зато уж и жена ее даже, признаться, слишком баловала: одевала
отлично, кормила с господского стола, чаем поила... ну, что только можно
себе представить! Вот этак она лет десять у моей жены служила. Вдруг, в одно
прекрасное утро, вообразите себе, входит Арина - ее Ариной звали - без
доклада ко мне в кабинет - и бух мне в ноги... Я этого, скажу вам
откровенно, терпеть не могу. Человек никогда не должен забывать свое
достоинство, не правда ли? "Чего тебе?" - "Батюшка, Александр Силыч, милости
прошу". - "Какой?" - "Позвольте выйти замуж!" Я, признаюсь вам, изумился.
"Да ты знаешь, дура, что у барыни другой горничной нету?" - "Я буду служить
барыне по-прежнему". - "Вздор! вздор! барыня замужних горничных не держит".
- "Маланья на мое место поступить может". - "Прошу не рассуждать!" - "Воля
ваша..." Я, признаюсь, так и обомлел. Доложу вам, я такой человек: ничто
меня так не оскорбляет, смею сказать, так сильно не оскорбляет, как
неблагодарность... Ведь вам говорить нечего - вы знаете, что у меня за жена:
ангел во плоти, доброта неизъяснимая...