- Еще бы!
Бедняжка помолчала и глубоко вздохнула.
- Ах, Виктор Александрыч, как это будет нам быть без вас! - сказала она
вдруг.
Виктор вытер лорнет полой и положил его обратно в карман.
- Да, да, - заговорил он наконец, - тебе сначала будет тяжело, точно.
(Он снисходительно потрепал ее по плечу; она тихонько достала с своего плеча
его руку и робко ее поцеловала.) Ну, да, да, ты точно девка добрая, -
продолжал он, самодовольно улыбнувшись, - но что же делать? Ты сама посуди!
Нам с барином нельзя же здесь оставаться; теперь скоро зима, а в деревне -
зимой - ты сама знаешь - просто скверность. То ли дело в Петербурге! Там
просто такие чудеса, каких ты, глупая, и во сне себе представить не можешь.
Дома какие, улицы, а обчество, образованье - просто удивленье!.. (Акулина
слушала его с пожирающим вниманьем, слегка раскрыв губы, как ребенок.)
Впрочем, - прибавил он, заворочавшись на земле, - к чему я тебе это все
говорю? Ведь ты этого понять не можешь.
- Отчего же, Виктор Александрыч? Я поняла; я все поняла.
- Вишь какая!
Акулина потупилась.
- Прежде вы со мной не так говаривали, Виктор Александрыч, -
проговорила она, не поднимая глаз.
- Прежде?.. прежде! Вишь ты!.. Прежде! - заметил он, как бы негодуя.
Они оба помолчали.
- Однако мне пора идти, - проговорил Виктор и уже оперся было на
локоть...
- Подождите еще немножко, - умоляющим голосом произнесла Акулина.
- Чего ждать?.. Ведь уж я простился с тобой.
- Подождите, - повторила Акулина.
Виктор опять улегся и принялся посвистывать. Акулина все не спускала с
него глаз. Я мог заметить, что она понемногу приходила в волненье: ее губы
подергивало, бледные ее щеки слабо заалелись...
- Виктор Александрыч, - заговорила она наконец прерывающимся голосом, -
вам грешно, вам грешно, Виктор Александрыч, ей-Богу!
- Что такое грешно? - спросил он, нахмурив брови, и слегка приподнял и
повернул к ней голову.
- Грешно, Виктор Александрыч. Хоть бы доброе словечко мне сказали на
прощанье; хоть бы словечко мне сказали, горемычной сиротинушке...
- Да что я тебе скажу?
- Я не знаю; вы это лучше знаете, Виктор Александрыч. Вот вы едете, и
хоть бы словечко... Чем я заслужила?
- Какая же ты странная! Что ж я могу?
- Хоть бы словечко...
- Ну, зарядила одно и то же, - промолвил он с досадой и встал.
- Не сердитесь, Виктор Александрыч, - поспешно прибавила она, едва
сдерживая слезы.
- Я не сержусь, а только ты глупа... Чего ты хочешь? Ведь я на тебе
жениться не могу? ведь не могу? Ну, так чего ж ты хочешь? чего? (Он уткнулся
лицом, как бы ожидая ответа, и растопырил пальцы.)
- Я ничего... ничего не хочу, - отвечала она, заикаясь и едва
осмеливаясь простирать к нему трепещущие руки, - а так хоть бы словечко, на
прощанье...
И слезы полились у ней ручьем.
- Ну, так и есть, пошла плакать, - хладнокровно промолвил Виктор,
надвигая сзади картуз на глаза.