В карты
играет мастерски. Вообще Аркадий Павлыч считается одним из образованнейших
дворян и завиднейших женихов нашей губернии; дамы от него без ума и в
особенности хвалят его манеры. Он удивительно хорошо себя держит, осторожен,
как кошка, и ни в какую историю замешан отроду не бывал, хотя при случае
дать себя знать и робкого человека озадачить и срезать любит. Дурным
обществом решительно брезгает - скомпрометироваться боится; зато в веселый
час объявляет себя поклонником Эпикура, хотя вообще о философии отзывается
дурно, называя ее туманной пищей германских умов, а иногда и просто чепухой.
Музыку он тоже любит; за картами поет сквозь зубы, но с чувством; из Лючии и
Сомнамбулы тоже иное помнит, но что-то все высоко забирает. По зимам он
ездит в Петербург. Дом у него в порядке необыкновенном; даже кучера
подчинились его влиянию и каждый день не только вытирают хомуты и армяки
чистят, но и самим себе лицо моют. Дворовые люди Аркадия Павлыча
посматривают, правда, что-то исподлобья, - но у нас на Руси угрюмого от
заспанного не отличишь. Аркадий Павлыч говорит голосом мягким и приятным, с
расстановкой и как бы с удовольствием пропуская каждое слово сквозь свои
прекрасные, раздушенные усы; также употребляет много французских выражений,
как-то: "Mais с'est impauable!"**, "Mais comment donc!"*** и пр. Со всем тем
я, по крайней мере, не слишком охотно его посещаю, и если бы не тетерева и
не куропатки, вероятно, совершенно бы с ним раззнакомился. Странное какое-то
беспокойство овладевает вами в его доме; даже комфорт вас не радует, и
всякий раз, вечером, когда появится перед вами завитый камердинер в голубой
ливрее с гербовыми пуговицами и начнет подобострастно стягивать с вас
сапоги, вы чувствуете, что если бы вместо его бледной и сухопарой фигуры
внезапно предстали перед вами изумительно широкие скулы и невероятно тупой
нос молодого дюжего парня, только что взятого барином от сохи, но уже
успевшего в десяти местах распороть по швам недавно пожалованный нанковый
кафтан, - вы бы обрадовались несказанно и охотно бы подверглись опасности
лишиться вместе с сапогом и собственной вашей ноги вплоть до самого
вертлюга...
______________
* дорогой мой; надо принять это во внимание (франц.).
** Забавно! (франц.).
*** Как же! (франц.).

Несмотря на мое нерасположение к Аркадию Павлычу, пришлось мне однажды
провести у него ночь. На другой день я рано поутру велел заложить свою
коляску, но он не хотел меня отпустить без завтрака на английский манер и
повел к себе в кабинет. Вместе с чаем подали нам котлеты, яйца всмятку,
масло, мед, сыр и пр. Два камердинера, в чистых белых перчатках, быстро и
молча предупреждали наши малейшие желания. Мы сидели на персидском диване.
На Аркадии Павлыче были широкие шелковые шаровары, черная бархатная куртка,
красивый фее с синей кистью и китайские желтые туфли без задков. Он пил чай,
смеялся, рассматривал свои ногти, курил, подкладывал себе подушки под бок и
вообще чувствовал себя в отличном расположении духа.