А между тем,
посмотрите, как легко быть оригинальным. Я, например, ничего не смыслю в
живописи и ваянии... Сказать бы мне это просто вслух... нет, как можно! Бери
чичерона, беги смотреть фрески...
Он опять потупился и опять скинул колпак.
- Вот вернулся я наконец на родину, - продолжал он усталым голосом, -
приехал в Москву. В Москве удивительная произошла со мною перемена. За
границей я больше молчал, а тут вдруг заговорил неожиданно бойко и в то же
самое время возмечтал о себе бог ведает что. Нашлись снисходительные люди,
которым я показался чуть не гением; дамы с участием выслушивали мои
разглагольствования; но я не сумел удержаться на высоте своей славы. В одно
прекрасное утро родилась на мой счет сплетня (кто ее произвел на свет божий,
не знаю: должно быть, какая-нибудь старая дева мужеского пола, - таких
старых дев в Москве пропасть), родилась и принялась пускать отпрыски и
усики, словно земляника. Я запутался, хотел выскочить, разорвать прилипчивые
нити, - не тут-то было... Я уехал. Вот и тут я оказался вздорным человеком;
мне бы преспокойно переждать эту напасть, вот как выжидают конца крапивной
лихорадки, и те же снисходительные люди снова раскрыли бы мне свои объятия,
те же дамы снова улыбнулись бы на мои речи... Да вот в чем беда: не
оригинальный человек. Добросовестность вдруг, изволите видеть, во мне
проснулась: мне что-то стыдно стало болтать, болтать без умолку, болтать -
вчера на Арбате, сегодня на Трубе, завтра на Сивцевом-Вражке, и все о том
же... Да коли этого требуют? Посмотрите-ка на настоящих ратоборцев на этом
поприще: им это нипочем; напротив, только этого им и нужно; иной двадцатый
год работает языком, и все в одном направлении... Что значит уверенность в
самом себе и самолюбие! И у меня оно было, самолюбие, да и теперь еще не
совсем угомонилось... Да тем-то и плохо, что я, опять-таки скажу, не
оригинальный человек, на серединке остановился: природе следовало бы гораздо
больше самолюбия мне отпустить либо вовсе его не дать. Но на первых порах
мне действительно круто пришлось; притом и поездка за границу окончательно
истощила мои средства, а на купчихе с молодым, но уже дряблым телом, вроде
желе, я жениться не хотел, - и удалился к себе в деревню. Кажется, -
прибавил мой сосед, опять взглянув на меня сбоку, - я могу пройти молчанием
первые впечатления деревенской жизни, намеки на красоту природы, тихую
прелесть одиночества и прочее...
- Можете, можете, - возразил я.
- Тем более, - продолжал рассказчик, - что это все вздор, по крайней
мере что до меня касается. Я в деревне скучал, как щенок взаперти, хотя,
признаюсь, проезжая на возвратном пути в первый раз весною знакомую
березовую рощу, у меня голова закружилась и забилось сердце от смутного
сладкого ожидания. Но эти смутные ожидания, вы сами знаете, никогда не
сбываются, а напротив, сбываются другие вещи, которых вовсе не ожидаешь,
как-то: падежи, недоимки, продажи с публичного торгу и прочая, и прочая.