(Прим.
И.С.Тургенева.)

- Какую же мне песню петь? - спросил рядчик, приходя в волненье.
- Какую хочешь, - отвечал Моргач. - Какую вздумается, ту и пой.
- Конечно, какую хочешь, - прибавил Николай Иваныч, медленно складывая
руки на груди. - В этом тебе указу нету. Пой какую хочешь; да только пой
хорошо; а мы уж потом решим по совести.
- Разумеется, по совести, - подхватил Обалдуй и полизал край пустого
стакана.
- Дайте, братцы, откашляться маленько, - заговорил рядчик, перебирая
пальцами вдоль воротника кафтана.
- Ну, ну, не прохлаждайся - начинай! - решил Дикий-Барин и потупился.
Рядчик подумал немного, встряхнул головой и выступил вперед. Яков
впился в него глазами...
Но прежде, чем я приступлю к описанию самого состязания, считаю не
липшим сказать несколько слов о каждом из действующих лип моего рассказа.
Жизнь некоторых из них была уже мне известна, когда я встретился с ними в
Притынном кабачке; о других я собрал сведения впоследствии.
Начнем с Обалдуя. Настоящее имя этого человека было Евграф Иванов; но
никто во всем околотке не звал его иначе как Обалдуем, и он сам величал себя
тем же прозвищем: так хорошо оно к нему пристало. И действительно, оно как
нельзя лучше шло к его незначительным, вечно встревоженным чертам. Это был
загулявший, холостой дворовый человек, от которого собственные господа
давным-давно отступились и который, не имея никакой должности, не получая ни
гроша жалованья, находил, однако, средство каждый день покутить на чужой
счет. У него было множество знакомых, которые поили его вином и чаем, сами
не зная зачем, потому что он не только не был в обществе забавен, но даже,
напротив, надоедал всем своей бессмысленной болтовней, несносной
навязчивостью, лихорадочными телодвижениями и беспрестанным неестественным
хохотом. Он не умел ни петь, ни плясать; отроду не сказал не только умного,
даже путного слова: все "лотошил" да врал что ни попало - прямой Обалдуй! И
между тем ни одной попойки на сорок верст кругом не обходилось без того,
чтобы его долговязая фигура не вертелась тут же между гостями, - так уж к
нему привыкли и переносили его присутствие как неизбежное зло. Правда,
обходились с ним презрительно, но укрощать его нелепые порывы умел один
Дикий-Барин.
Моргач нисколько не походил на Обалдуя. К нему тоже шло названье
Моргача, хотя он глазами не моргал более других людей; известное дело:
русский народ на прозвища мастер. Несмотря на мое старанье выведать
пообстоятельнее прошедшее этого человека, в жизни его остались для меня - и,
вероятно, для многих других - темные пятна, места, как выражаются книжники,
покрытые глубоким мраком неизвестности. Я узнал только, что он некогда был
кучером у старой бездетной барыни, бежал со вверенной ему тройкой лошадей,
пропадал целый год и, должно быть, убедившись на деле в невыгодах и
бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой, бросился в ноги своей
госпоже и, в течение нескольких лет примерным повеленьем загладив свое
преступленье, понемногу вошел к ней в милость, заслужил наконец ее полную
доверенность, попал в приказчики, а по смерти барыни, неизвестно каким
образом, оказался отпущенным на волю, приписался в мещане, начал снимать у
соседей бакши, разбогател и живет теперь припеваючи.