Она ничего не понимает, что бы ей ни говорили,
и только изредка судорожно хохочет.)
- А говорят, - продолжал Костя, - Акулина оттого в реку и кинулась, что
ее полюбовник обманул.
- От того самого.
- А помнишь Васю? - печально прибавил Костя.
- Какого Васю? - спросил Федя.
- А вот того, что утонул, - отвечал Костя, - в этой вот в самой реке.
Уж какой же мальчик был! и-их, какой мальчик был! Мать-то его, Феклиста, уж
как же она его любила, Васю-то! И словно чуяла она, Феклиста-то, что ему от
воды погибель произойдет. Бывало, пойдет-от Вася с нами, с ребятками, летом
в речку купаться, - она так вся и встрепещется. Другие бабы ничего, идут
себе мимо с корытами, переваливаются, а Феклиста поставит корыто наземь и
станет его кликать: "Вернись, мол, вернись, мой светик! ох, вернись,
соколик!" И как утонул. Господь знает. Играл на бережку, и мать тут же была,
сено сгребала; вдруг слышит, словно кто пузыри по воде пускает, - глядь, а
только уж одна Васина шапонька по воде плывет. Ведь вот с тех пор и Феклиста
не в своем уме: придет да и ляжет на том месте, где он утоп; ляжет, братцы
мои, да и затянет песенку, - помните, Вася-то все такую песенку певал, - вот
ее-то она и затянет, а сама плачет, плачет, горько Богу жалится...
- А вот Павлуша идет, - молвил Федя.
Павел подошел к огню с полным котельчиком в руке.
- Что, ребята, - начал он, помолчав, - неладно дело.
- А что? - торопливо спросил Костя.
- Я Васин голос слышал.
Все так и вздрогнули.
- Что ты, что ты? - пролепетал Костя.
- Ей-Богу. Только стал я к воде нагибаться, слышу вдруг зовут меня этак
Васиным голоском и словно из-под воды: "Павлуша, а Павлуша!" Я слушаю; а тот
опять зовет: "Павлуша, подь сюда". Я отошел. Однако воды зачерпнул.
- Ах ты, Господи! ах ты, Господи! - проговорили мальчики, крестясь.
- Ведь это тебя водяной звал, Павел, - прибавил Федя... - А мы только
что о нем, о Васе-то, говорили.
- Ах, это примета дурная, - с расстановкой проговорил Ильюша.
- Ну, ничего, пущай! - произнес Павел решительно и сел опять, - своей
судьбы не минуешь.
Мальчики приутихли. Видно было, что слова Павла произвели на них
глубокое впечатление. Они стали укладываться перед огнем, как бы собираясь
спать.
- Что это? - спросил вдруг Костя, приподняв голову.
Павел прислушался.
- Это кулички летят, посвистывают.
- Куда ж они летят?
- А туда, где, говорят, зимы не бывает.
- А разве есть такая земля?
- Есть.
- Далеко?
- Далеко, далеко, за теплыми морями.
Костя вздохнул и закрыл глаза.
Уже более трех часов протекло с тех пор, как я присоседился к
мальчикам. Месяц взошел наконец; я его склонились к темному краю земли
многие звезды не тотчас заметил: так он был мал и узок. Эта безлунная ночь,
казалось, была все так же великолепна, как и прежде... Но уже, еще недавно
высоко стоявшие на небе; все совершенно затихло кругом, как обыкновенно
затихает все только к утру: все спало крепким, неподвижным, передрассветным
сном.