Я остановился.
- Петр Петрович! Подойдите, пожалуйста! - повторил голос.
Он доносился до меня из угла с тех, замеченных мною, подмостков.
Я приблизился - и остолбенел от удивления. Передо мною лежало живое
человеческое существо, но что это было такое?
Голова совершенно высохшая, одноцветная, бронзовая - ни дать ни взять
икона старинного письма; нос узкий, как лезвие ножа; губ почти не видать -
только зубы белеют и глаза, да из-под платка выбиваются на лоб жидкие пряди
желтых волос. У подбородка, на складке одеяла, движутся, медленно перебирая
пальцами, как палочками, две крошечных руки тоже бронзового цвета. Я
вглядываюсь попристальнее: лицо не только не безобразное, даже красивое, -
но страшное, необычайное. И тем страшнее кажется мне это лицо, что по нем,
по металлическим его щекам, я вижу - силится... силится и не может
расплыться улыбка.
- Вы меня не узнаете, барин? - прошептал опять голос; он словно
испарялся из едва шевелившихся губ. - Да и где узнать! Я Лукерья... Помните,
что хороводы у матушки у вашей в Спасском водила... помните, я еще запевалой
была?
- Лукерья! - воскликнул я. - Ты ли это? Возможно ли?
- Я, да, барин, - я. Я - Лукерья.
Я не знал, что сказать, и как ошеломленный глядел на это темное,
неподвижное лицо с устремленными на меня светлыми и мертвенными глазами.
Возможно ли? Эта мумия - Лукерья, первая красавица во всей нашей дворне,
высокая, полная, белая, румяная, хохотунья, плясунья, певунья! Лукерья,
умница Лукерья, за которою ухаживали все наши молодые парни, по которой я
сам втайне вздыхал, я - шестнадцатилетний мальчик!
- Помилуй, Лукерья, - проговорил я наконец, - что это с тобой
случилось?
- А беда такая стряслась! Да вы не побрезгуйте, барии, не погнушайтесь
несчастием моим, - сядьте вон на кадушечку, поближе, а то вам меня не слышно
будет... вишь я какая голосистая стала!.. Ну, уж и рада же я, что увидала
вас! Как это вы в Алексеевку попали?
Лукерья говорила очень тихо и слабо, но без остановки.
- Меня Ермолай-охотник сюда завез. Но расскажи же ты мне...
- Про беду-то мою рассказать? Извольте, барин. Случилось это со мной
уже давно, лет шесть или семь. Меня тогда только что помолвили за Василья
Полякова - помните, такой из себя статный был, кудрявый, еще буфетчиком у
матушки у вашей служил? Да вас уже тогда в деревне не было; в Москву уехали
учиться. Очень мы с Василием слюбились; из головы он у меня не выходил; а
дело было весною. Вот раз ночью... уж и до заря недалеко... а мне не спится:
соловей в саду таково удивительно поет сладко!.. Не вытерпела я, встала и
вышла на крыльцо его послушать. Заливается он, заливается... и вдруг мне
почудилось: зовет меня кто-то Васиным голосом, тихо так: "Луша!.." Я глядь в
сторону, да, знать, спросонья оступилась, так прямо с рундучка и полетела
вниз - да о землю хлоп! И, кажись, не сильно я расшиблась, потому - скоро
поднялась и к себе а комнату вернулась.