Кажется, злодей - и тот бы ее
пожалел. Я прогнал Арину. Думаю, авось опомнится; не хочется, знаете ли,
верить злу, черной неблагодарности в человеке. Что ж вы думаете? Через
полгода опять она изволит жаловать ко мне с тою же самою просьбой. Тут я,
признаюсь, ее с сердцем прогнал и погрозил ей, и сказать жене обещался. Я
был возмущен... Но представьте себе мое изумление: несколько времени спустя
приходит ко мне жена, в слезах, взволнована так, что я даже испугался. "Что
такое случилось?" - "Арина..." Вы понимаете... я стыжусь выговорить. "Быть
не может!.. кто же?" - "Петрушка-лакей". Меня взорвало. Я такой человек...
полумер не люблю!.. Петрушка... не виноват. Наказать его можно, но он,
по-моему, не виноват. Арина... ну, что ж, ну, ну, что ж тут еще говорить? Я,
разумеется, тотчас же приказал ее остричь, одеть в затрапез и сослать в
деревню. Жена моя лишилась отличной горничной, но делать было нечего:
беспорядок в доме терпеть, однако же, нельзя. Больной член лучше отсечь
разом... Ну, ну, теперь посудите сами, - ну, ведь вы знаете мою жену, ведь
это, это, это... наконец, ангел!.. Ведь она привязалась к Арине, - и Арина
это знала и не постыдилась... А? нет, скажите... а? Да что тут толковать! Во
всяком случае, делать было нечего. Меня же, собственно меня, надолго
огорчила, обидела неблагодарность этой девушки. Что ни говорите... сердца,
чувства - в этих людях не ищите! Как волка ни корми, он все в лес смотрит...
Вперед наука! Но я желал только доказать вам...
И г. Зверков, не докончив речи, отворотил голову и завернулся плотнее в
свой плащ, мужественно подавляя невольное волнение.
Читатель теперь, вероятно, понимает, почему я с участием посмотрел на
Арину.
- Давно ты замужем за мельником? - спросил я ее наконец.
- Два года.
- Что ж, разве тебе барин позволил?
- Меня откупили.
- Кто?
- Савелий Алексеевич.
- Кто такой?
- Муж мой. (Ермолай улыбнулся про себя.) А разве вам барин говорил обо
мне? - прибавила Арина после небольшого молчанья.
Я не знал, что отвечать на ее вопрос. "Арина!" - закричал издали
мельник. Она встала и ушла.
- Хороший человек ее муж? - спросил я Ермолая.
- Ништо.
- А дети у них есть?
- Был один, да помер.
- Что ж, она понравилась мельнику, что ли?.. Много ли он за нее дал
выкупу?
- А не знаю. Она грамоте разумеет; в их деле оно... того... хорошо
бывает. Стало быть, понравилась.
- А ты с ней давно знаком?
- Давно. Я к ее господам прежде хаживал. Их усадьба отселева недалече.
- И Петрушку-лакея знаешь?
- Петра Васильевича? Как же, знал.
- Где он теперь?
- А в солдаты поступил.
Мы помолчали.
- Что она, кажется, нездорова? - спросил я наконец Ермолая.
- Какое здоровье!.. А завтра, чай, тяга хороша будет. Вам теперь
соснуть не худо.
Стадо диких уток со свистом промчалось над нами, и мы слышали, как оно
спустилось на реку недалеко от нас.