Но вы-то как, мой батюшка?.. Что
вы, как вы? Пойдемте-ка на балкон - вишь, вечер какой славный.
Мы вышли на балкон, сели и начали разговаривать. Мардарий Аполлоныч
взглянул вниз и вдруг пришел в ужасное волненье.
- Чьи это куры? чьи это куры? - закричал он. - Чьи это куры по саду
ходят?.. Юшка! Юшка! поди узнай сейчас, чьи это куры по саду ходят?.. Чьи
это куры? Сколько раз я запрещал, сколько раз говорил!
Юшка побежал.
- Что за беспорядки! - твердил Мардарий Аполлоныч, - это ужас!
Несчастные куры, как теперь помню, две крапчатые и одна белая с хохлом,
преспокойно продолжали ходить под яблонями, изредка выражая свои чувства
продолжительным крехтаньем, как вдруг Юшка, без шапки, с палкой в руке, и
трое других совершеннолетних дворовых, все вместе дружно ринулось на них.
Пошла потеха. Курицы кричали, хлопали крыльями, прыгали, оглушительно
кудахтали; дворовые люди бегали, спотыкались, падали; барин с балкона кричал
как исступленный: "Лови, лови! лови, лови! лови, лови, лови!.. Чьи это куры,
чьи это куры?" Наконец одному дворовому человеку удалось поймать хохлатую
курицу, придавив ее грудью к земле, и в то же самое время через плетень
сада, с улицы, перескочила девочка лет одиннадцати, вся растрепанная и с
хворостиной в руке.
- А, вот чьи куры! - с торжеством воскликнул помещик. - Ермила-кучера
куры! Вон он свою Наталку загнать их выслал... Небось Параши не выслал, -
присовокупил помещик вполголоса и значительно ухмыльнулся. - Эй, Юшка! брось
куриц-то: поймай-ка мне Наталку.
Но прежде чем запыхавшийся Юшка успел добежать до перепуганной девчонки
- откуда ни возьмись ключница, схватила ее за руку и несколько раз шлепнула
бедняжку по спине...
- Вот так, э вот тэк, - подхватил помещик, - те, те, те! те, те, те!..
А кур-то отбери, Авдотья, - прибавил он громким голосом и с светлым лицом
обратился ко мне: - Какова, батюшка, травля была, ась? Вспотел даже,
посмотрите.
И Мардарий Аполлоныч расхохотался.
Мы остались на балконе. Вечер был действительно необыкновенно хорош.
Нам подали чай.
- Скажите-ка, - начал я, - Мардарий Аполлоныч, ваши это дворы выселены,
вон там, на дороге, за оврагом?
- Мои... а что?
- Как же это вы, Мардарий Аполлоныч? Ведь это грешно. Избенки отведены
мужикам скверные, тесные; деревца кругом не увидишь: сажалки даже нету;
колодезь один, да и тог никуда не годится. Неужели вы другого места найти не
могли?.. И, говорят, вы у них даже старые конопляники отняли?
- А что будешь делать с размежеваньем? - отвечал мне Мардарий
Аполлоныч. - У меня это размежевание вот где сидит. (Он указал на свой
затылок.) И никакой пользы я от этого размежевания не предвижу. А что я
конопляники у них отнял и сажалки, что ли, там у них не выкопал, - уж про
это, батюшка, я сам знаю. Я человек простой - по-старому поступаю. По-моему:
коли барин - так барин, а коли мужик - так мужик... Вот что.
На такой ясный и убедительный довод отвечать, разумеется, было нечего.