- Да притом, - продолжал он, - и мужики-то плохие, опальные. Особенно
там две семьи; еще батюшка покойный, дай Бог ему царство небесное, их не
жаловал, больно не жаловал". А у меня, скажу вам, такая примета: коли отец
вор, то и сын вор; уж там как хотите... О, кровь, кровь - великое дело! Я,
признаться вам откровенно, из тех-то двух семей и без очереди в солдаты
отдавал, и так рассовывал - кой-куды; да не переводятся, что будешь делать?
Плодущи, проклятые.
Между тем воздух затих совершенно. Лишь изредка ветер набегал струями
и, в последний раз замирая около дома, донес до нашего слуха звук мерных и
частых ударов, раздававшихся в направлении конюшни. Мардарий Аполлоныч
только что донес к губам налитое блюдечко и уже расширил было ноздри, без
чего, как известно, ни один коренной русак не втягивает в себе чая, - но
остановился, прислушался, кивнул головой, хлебнул и, ставя блюдечко на стол,
произнес с добрейшей улыбкой и как бы невольно вторя ударам: "Чюки-чюки-чюк!
Чюки-чюк! Чюки-чюк!"
- Это что такое? - спросил я с изумлением.
- А там, по моему приказу, шалунишку наказывают... Васю-буфетчика
изволите знать?
- Какого Васю?
- Да вот что намедни за обедом нам служил. Еще с такими большими
бакенбардами ходит.
Самое лютое негодование не устояло бы против ясного и кроткого взора
Мардария Аполлоныча.
- Что вы, молодой человек, что вы? - заговорил он, качая головой. - Что
я, злодей, что ли, что вы на меня так уставились? Любяй да наказует: вы сами
знаете.
Через четверть часа я простился с Мардарием Аполлонычем. Проезжая через
деревню, увидел я буфетчика Васю. Он шел по улице и грыз орехи. Я велел
кучеру остановить лошадей и подозвал его.
- Что, брат, тебя сегодня наказали? - спросил я его.
- А вы почем знаете? - отвечал Вася.
- Мне твой барин сказывал.
- Сам барин?
- За что ж он тебя велел наказать?
- А поделом, батюшка, поделом. У нас по пустякам не наказывают; такого
заведения у нас нету - ни, ни. У нас барин не такой; у нас барин... такого
барина в целой губернии не сыщешь.
- Пошел! - сказал я кучеру. "...Вот она, старая-то Русь!" - думал я на
возвратном пути.





Ермолай и мельничиха




(Из цикла "Записки охотника")



Вечером мы с охотником Ермолаем отправились на "тягу"... Но, может
быть, не все мои читатели знают, что такое тяга. Слушайте же, господа.
За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с
ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки,
оглядываетесь, осматриваете пистон, перемигиваетесь с товарищем. Четверть
часа прошло. Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен;
птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда... Вы
ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари
медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше,
переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным, засыпающим
верхушкам...