А уж вы так далеко,
далеко от меня. И не вы одни, а...
- Договаривайте, прошу вас! - воскликнул Лаврецкий, - что вы хотите
сказать?
- Вы услышите, может быть... но что бы ни было, забудьте... нет, не
забывайте меня, помните обо мне.
- Мне вас забыть...
- Довольно, прощайте. Не идите за мной.
- Лиза, - начал было Лаврецкий...
- Прощайте, прощайте! - повторила она, еще ниже опустила вуаль и почти
бегом пустилась вперед.
Лаврецкий посмотрел ей вслед и, понурив голову, отправился назад по
улице. Он наткнулся на Лемма, который тоже шел, надвинув шляпу на нос и
глядя себе под ноги.
Они молча посмотрели друг на друга.
- Ну, что скажете? - проговорил наконец Лаврецкий.
- Что я скажу? - угрюмо возразил Лемм. - Ничего я не скажу. Все умерло,
и мы умерли (Alles ist todt, und wir sind todt). Ведь вам направо идти?
- Направо.
- А мне налево. Прощайте.

-----

На следующее утро Федор Иваныч с женою отправился в Лаврики. Она ехала
впереди в карете, с Адой и с Жюстиной; он сзади - в тарантасе. Хорошенькая
девочка все время дороги не отходила от окна кареты; она удивлялась всему:
мужикам, бабам, избам, колодцам, дугам, колокольчикам и множеству грачей;
Жюстина разделяла ее удивление; Варвара Павловна смеялась их замечаниям и
восклицаниям. Она была в духе; перед отъездом из города О... она имела
объяснение с своим мужем.
- Я понимаю ваше положение, - сказала она ему, - и он, по выражению ее
умных глаз, мог заключить, что она понимала его положение вполне, - но вы
отдадите мне хоть ту справедливость, что со мной легко живется; я не стану
вам навязываться, стеснять вас; я хотела обеспечить будущность Ады; больше
мне ничего не нужно.
- Да, вы достигли всех ваших целей, - промолвил Федор Иваныч.
- Я об одном только мечтаю теперь: зарыться навсегда в глуши; я буду
вечно помнить ваши благодеяния...
- Фи! полноте, - перебил он ее.
- И сумею уважать вашу независимость и ваш покой, - докончила она свою
приготовленную фразу.
Лаврецкий ей низко поклонился. Варвара Павловна поняла, что муж в душе
благодарил ее.
На второй день к вечеру прибыли они в Лаврики; неделю спустя Лаврецкий
отправился в Москву, оставив жене тысяч пять на прожиток, а на другой день
после отъезда Лаврецкого явился Паншин, которого Варвара Павловна просила не
забывать ее в уединении. Она его приняла как нельзя лучше, и до поздней ночи
высокие комнаты дома и самый сад оглашались звуками музыки, пенья и веселых
французских речей. Три дня прогостил. Паншин у Варвары Павловны; прощаясь с
нею и крепко пожимая ее прекрасные руки, он обещался очень скоро вернуться -
и сдержал свое обещание.


XLV



У Лизы была особая, небольшая комнатка во втором этаже дома ее матери,
чистая, светлая, с белой кроваткой, с горшками цветов по углам и перед
окнами, с маленьким письменным столиком, горкою книг и распятием на стене.