Внезапный перелом в ее
судьбе потряс ее до основания; в два каких-нибудь часа ее лицо похудело; но
она и слезинки не проронила. "Поделом!", - говорила она самой себе, с трудом
и волнением подавляя в душе какие-то горькие, злые, ее самое пугавшие
порывы. "Ну, надо идти!" - подумала она, как только узнала о приезде
Лаврецкой, и она пошла... Долго стояла она перед дверью гостиной, прежде чем
решилась отворить ее; с мыслью "Я перед нею виновата" - переступила она
порог и заставила себя посмотреть на нее, заставила себя улыбнуться. Варвара
Павловна пошла ей навстречу, как только увидала ее, и склонилась перед ней
слегка, но все-таки почтительно. "Позвольте мне рекомендовать себя, -
заговорила она вкрадчивым голосом, - ваша maman так снисходительна ко мне,
что я надеюсь, что и вы будете... добры". Выражение лица Варвары Павловны,
когда она сказала это последнее слово, ее хитрая улыбка, холодный и в то же
время мягкий взгляд, движение ее рук и плечей, самое ее платье, все ее
существа - возбудили такое чувство отвращения в Лизе, что она ничего не
могла ей ответить и через силу протянула ей руку. "Эта барышня брезгает
мною", - подумала Варвара Павловна, крепко стискивая холодные пальцы Лизы и,
обернувшись к Марье Дмитриевне, промолвила вполголоса: "Mais elle est
delicieuse!" {"Да она прелестна!" (франц.).} Лиза слабо вспыхнула: насмешка,
обида послышались ей в этом восклицании; но она решилась не верить своим
впечатлениям и села к окну за пяльцы. Варвара Павловна и тут не оставила ее
в покое: подошла к ней, начала хвалить ее вкус, ее искусство... Сильно и
болезненно забилось сердце у Лизы: она едва переломила себя, едва усидела на
месте. Ей казалось, что Варвара Павловна все знает и, тайно торжествуя,
подтрунивает над ней. К счастью ее, Гедеоновский заговорил с Варварой
Павловной и отвлек ее внимание. Лиза склонилась над пяльцами и украдкой
наблюдала за нею. "Эту женщину, - думала она, - любил _он_". Но она тотчас
же изгнала из головы самую мысль о Лаврецком: она боялась потерять власть
над собою; она чувствовала, что голова у ней тихо кружилась. Марья
Дмитриевна заговорила о музыке.
- Я слышала, моя милая, - начала она, - вы удивительная виртуозка.
- Я давно не играла, - возразила Варвара Павловна, немедленно садясь за
фортепьяно, и бойко пробежала пальцами по клавишам. - Прикажете?
- Сделайте одолжение.
Варвара Павловна мастерски сыграла блестящий и трудный этюд Герца. У
ней было очень много силы и проворства.
- Сильфида! - воскликнул Гедеоновский.
- Необыкновенно! - подтвердила Марья Дмитриевна. - Ну, Варвара
Павловна, признаюсь, - промолвила она, в первый раз называя ее по имени, -
удивили вы меня; вам хоть бы концерты давать. Здесь у нас есть музыкант,
старик, из немцев, чудак, очень ученый; он Лизе уроки дает; тот просто от
вас с ума сойдет.
- Лизавета Михайловна тоже музыкантша? - спросила Варвара Павловна,
слегка обернув к ней голову.