От решительного разрыва Лизы со средой, от независимости ее чувств и
поступков - один шаг до судьбы Елены Стаховой {В статье А. И. Белецкого
"Тургенев и русские писательницы 30-60-х гг.", посвященной выяснению
реальных источников литературных образов Тургенева, говорится: "Судьба
охотно сводила Тургенева с самыми яркими и противоположными друг другу
женскими личностями его эпохи: в 1848 г. она познакомила его с Н. А. Герцен,
у которой так много общего - насколько мы можем судить теперь - и с Лизой
Калитиной, и с Еленой Стаховой..." (Творч путь Т, Сб, стр. 139).}.
Именно так понял Лизу и Гончаров, обеспокоенный ее сходством с образом
Веры, которая в одном из первых вариантов "Обрыва" уходила за Марком
Волоховым. Он писал по этому поводу Тургеневу: "...я было обрадовался, когда
вы сказали, что предметом задумываемого вами произведения ("Накануне")
избираете восторженную девушку, но вспомнил, что вы ведь дипломат: не хотите
ли обойти или прикрыть этим эпитетом другой (нет ли тут еще гнезда,
продолжения его, т. е. одного сюжета, разложенного на две повести и
приправленного болгаром)" {Из письма к Тургеневу от 28 марта/9 апреля 1859
г, (Гончаров и Тургенев, стр. 32).}.
Изменения, внесенные Тургеневым в освещение центральных персонажей
романа, свидетельствуют о том, что многие коренные вопросы, определявшие
первоначальный замысел произведения, были додуманы и пересмотрены писателем
в ходе работы. И это понятно: произведение, задуманное автором в 1856 году и
осуществленное в конце 1858 года, не могло не отразить существенных перемен
во взглядах и настроениях писателя. Идеологически между 1856 и 1859 годами у
Тургенева пролегает грань, измеряемая не тремя годами, а целым десятилетием:
от круга идей, связанных с последствиями реакции после разгрома революции
1848 года - философского и исторического пессимизма, совершен переход к
идеологии конца 50-х - начала 60-х годов с характерным для нее подъемом
политической активности, возрождением надежд на лучшее будущее, новым
интересом к этической проблематике эпохи {Связь проблематики "Дворянского
гнезда" с эпохой конца 50-х годов замаскирована у Тургенева отсылкой к 1842
году - времени действия романа. Трудно сказать, чем была вызвана эта
маскировка, но важно отметить, что в рукописи указание времени действия
появилось на полях в виде вставки в текст, не содержащий вначале
хронологических определений, и что 1842 год возник в этой вставке после
длительных колебаний автора. Вначале был указан 1850 год, затем
последовательно: 1849, 1850, 1845, 1849 гг., и только после этого писатель
остановился на 1842 годе.}.
Перелом в настроениях и взглядах писателя между 1856 и 1859 годами
отразился и в переписке его за эти годы, в частности в письмах Тургенева к
E. E. Ламберт - лицу, весьма близкому писателю на протяжении ряда лет и
особенно в период создания "Дворянского гнезда".