Всадник не потерялся, взял коня в шенкеля, вытянул его
хлыстом по шее и, несмотря на его сопротивление, поставил его опять перед
окном.
- Prenez garde, prenez garde {Осторожнее, осторожнее (франц.).}, -
твердила Марья Дмитриевна.
- Леночка, поласкайте его, - возразил всадник, - я не позволю ему
вольничать.
Девочка опять протянула руку и робко коснулась трепетавших ноздрей
Орланда, который беспрестанно вздрагивал и грыз удила.
- Браво! - воскликнула Марья Дмитриевна, - а теперь слезьте и придите к
нам.
Всадник лихо повернул коня, дал ему шпоры и, проскакав коротким галопом
по улице, въехал на двор. Минуту спусти он вбежал, помахивая хлыстиком, из
двери передней в гостиную; в то же время на пороге другой двери показалась
стройная, высокая, черноволосая девушка лет девятнадцати - старшая дочь
Марьи Дмитриевны, Лиза.


IV



Молодой человек, с которым мы только что познакомили читателей,
прозывался Владимиром Николаичем Паншиным. Он служил в Петербурге чиновником
по особым поручениям в министерстве внутренних дел. В город О... он приехал
для исполнения временного казенного поручения и состоял в распоряжении
губернатора, генерала Зонненберга, которому доводился дальним родственником.
Отец Паншина, отставной штабс-ротмистр, известный игрок, человек с сладкими
глазами, помятым лицом и нервической дерготней в губах, весь свой век терся
между знатью, посещал английские клубы обеих столиц и слыл за ловкого, не
очень надежного, но милого и задушевного малого. Несмотря на всю свою
ловкость, он находился почти постоянно на самом рубеже нищеты и оставил
своему единственному сыну состояние небольшое и расстроенное. Зато он,
по-своему, позаботился об его воспитании: Владимир Николаич говорил
по-французски прекрасно, по-английски хорошо, по-немецки дурно. Так оно и
следует: порядочным людям стыдно говорить хорошо по-немецки; но пускать в
ход германское словцо в некоторых, большею частью забавных, случаях - можно,
c'est meme tres chic {это даже очень шикарно (франц.).}, как выражаются
петербургские парижане. Владимир Николаич с пятнадцатилетнего возраста уже
умел не смущаясь войти в любую гостиную, приятно повертеться в ней и кстати
удалиться. Отец Паншина доставил сыну своему много связей; тасуя карты между
двумя робберами или после удачного "большого шлема", он не пропускал случая
запустить словечко о своем "Володьке" какому-нибудь важному лицу, охотнику
до коммерческих игр. С своей стороны, Владимир Николаич во время пребывания
в университете, откуда он вышел с чином действительного студента,
познакомился с некоторыми знатными молодыми людьми и стал вхож в лучшие
дома. Его везде охотно принимали; он был очень недурен собою, развязен,
забавен, всегда здоров и на все готов; где нужно - почтителен, где можно -
дерзок, отличный товарищ, un charmant garcon {прелестный малый (франц.).}.
Заветная область раскрылась перед ним.