- Вы понимаете меня...
Лиза вдруг вспыхнула.
- Не спрашивайте меня ни о чем, - произнесла она с живостью, - я ничего
не знаю; я сама себя не знаю...
И она тотчас же удалилась.
На следующий день Лаврецкий приехал к Калитиным после обеда и застал у
них все приготовления ко всенощной. В углу столовой на четырехугольном
столе, покрытом чистой скатертью, уже находились прислоненные к стене
небольшие образа в золотых окладах, с маленькими тусклыми алмазами на
венчиках. Старый слуга, в сером фраке и башмаках, прошел, не спеша и не
стуча каблуками, через всю комнату, поставил две восковые свечи в тонких
подсвечниках перед образами, перекрестился, поклонился и тихо вышел.
Неосвещенная гостиная была пуста. Лаврецкий походил по столовой, спросил -
не именинница ли кто? Ему отвечали шепотом, что нет, а что всенощную
заказали по желанию Лизаветы Михайловны да Марфы Тимофеевны; что хотели было
чудотворную икону поднять, но что она уехала за тридцать верст к больному.
Скоро прибыл вместе с дьячками и священник, человек уже не молодой, с
большой лысиной, и громко кашлянул в передней; дамы тотчас вереницей
потянулись из кабинета и подошли к нему под благословение; Лаврецкий молча
им поклонился; и они ему поклонились молча. Священник постоял немного, еще
раз откашлянулся и спросил вполголоса басом:
- Приступать прикажете?
- Приступите, батюшка, - возразила Марья Дмитриевна.
Он начал облачаться; дьячок в стихаре подобострастно попросил уголька;
запахло ладаном. Из передней вышли горничные и лакеи и остановились сплошной
кучкой перед дверями. Роска, никогда не сходившая сверху, вдруг появилась в
столовой: ее стали выгонять - она испугалась, завертелась и села; лакей
подхватил ее и унес. Всенощная началась. Лаврецкий прижался в уголок;
ощущения его были странны, почти грустны; он сам не мог хорошенько
разобрать, что он чувствовал. Марья Дмитриевна стояла впереди всех, перед
креслами; она крестилась изнеженно-небрежно, по-барски - то оглядывалась, то
вдруг поднимала взоры кверху: она скучала. Марфа Тимофеевна казалась
озабоченной; Настасья Карповна клала земные поклоны и вставала с каким-то
скромным и мягким шумом; Лиза, как стала, так и не двигалась с места и не
шевелилась; по сосредоточенному выражению ее лица можно было догадаться, что
она пристально и горячо молилась. Прикладываясь ко кресту по окончании
всенощной, она также поцеловала большую красную руку священника. Марья
Дмитриевна пригласила его откушать чаю; он снял епитрахиль, принял несколько
светский вид и вместе с дамами перешел в гостиную. Начался разговор, не
слишком оживленный. Священник выпил четыре чашки, беспрестанно отирая
платком свою лысину, рассказал, между прочим, что купец Авошников
пожертвовал семьсот рублей на позолоту церковного "кумпола", и сообщил
верное средство против веснушек. Лаврецкий подсел было к Лизе, но она
держалась строго, почти сурово, и ни разу не взглянула на него.