Должно быть, он у
меня там в спальне.
И, бросив исподлобья взор на Лаврецкого, Марфа Тимофеевна удалилась.
Она оставила было дверь отворенной, до вдруг вернулась к ней и заперла ее.
Лиза прислонилась к спинке кресла и тихо занесла себе руки на лицо;
Лаврецкий остался, где был.
- Вот как мы должны были увидеться, - проговорил он наконец.
Лиза приняла руки от лица.
- Да, - сказала она глухо, - мы скоро были наказаны.
- Наказаны, - проговорил Лаврецкий. - За что же вы-то наказаны?
Лиза подняла на него свои глаза. Ни горя, ни тревоги они не выражали;
они казались меньше и тусклей. Лицо ее было бледно; слегка раскрытые губы
тоже побледнели.
Сердце в Лаврецком дрогнуло от жалости и любви.
- Вы мне написали: все кончено, - прошептал он, - да, все кончено -
прежде чем началось.
- Это все надо забыть, - проговорила Лиза, - я рада, что вы пришли; я
хотела вам написать, но этак лучше. Только надо скорее пользоваться этими
минутами. Нам обоим остается исполнить наш долг. Вы, Федор Иваныч, должны
примириться с вашей женой.
- Лиза!
- Я вас прошу об этом; этим одним можно загладить... все, что было. Вы
подумаете - и не откажете мне.
- Лиза, ради бога, вы требуете невозможного. Я готов сделать все, что
вы прикажете; но теперь примириться с нею!.. Я согласен на все, я все забыл;
но не могу же я заставить свое сердце... Помилуйте, это жестоко!
- Я не требую от вас... того, что вы говорите; не живите с ней, если вы
не можете; но примиритесь, - возразила Лиза и снова занесла руку на глаза. -
Вспомните вашу дочку; сделайте это для меня.
- Хорошо, - проговорил сквозь зубы Лаврецкий, - это я сделаю, положим;
этим я исполню свой долг. Ну, а вы - в чем же ваш долг состоит?
- Про это я знаю. Лаврецкий вдруг встрепенулся.
- Уж не собираетесь ли вы выйти за Паншина? - спросил он.
Лиза чуть заметно улыбнулась.
- О нет! - промолвила она.
- Ах, Лиза, Лиза! - воскликнул Лаврецкий, - как бы мы могли быть
счастливы! Лиза опять взглянула на него.
- Теперь вы сами видите, Федор Иваныч, что счастье зависит не от нас, а
от бога.
- Да, потому что вы...
Дверь из соседней комнаты быстро растворилась, и Марфа Тимофеевна вошла
с чепцом в руке.
- Насилу нашла, - сказала она, становясь между Лаврециим и Лизой, -
Сама его заложила. Вот что значит старость-то, беда! А впрочем, и молодость
не лучше. Что, ты сам с женой в Лаврики поедешь? - прибавила она, оборотясь
к Федору Иванычу.
- С нею в Лаврики? я? Не знаю, - промолвил он, погодя немного.
- Ты вниз не сойдешь?
- Сегодня - нет.
- Ну, хорошо, как знаешь; а тебе, Лиза, я думаю, надо бы вниз пойти.
Ах, батюшки светы, я и забыла снегирю корму насыпать. Да вот постойте, я
сейчас...
И Марфа Тимофеевна выбежала, не надев чепца.
Лаврецкий быстро подошел к Лизе.
- Лиза, - начал он умоляющим голосом, - мы расстаемся навсегда, сердце
мое разрывается, - дайте мне вашу руку на прощание.