их дети и внуки, воспитанные в других понятиях и
привычках, будут уметь действовать как честные и благоразумные граждане, а
сами они теперь не пригодны к роли, которая даемся им" {Чернышевский, т. V,
стр. 172.}. Таков был приговор революционно-демократической критики
дворянскому герою как действующему лицу новой исторической формации.
Тот же вопрос рассматривался и Тургеневым в его романе "Дворянское
гнездо", само название которого подчеркивало направленность мысли автора.
Как и Чернышевский, Тургенев основывал свое суждение об одном из лучших
представителей дворянских гнезд в России не только на его субъективных
качествах, но и на тех объективных условиях, которые влияли на формирование
личности в типичных для крепостного уклада обстоятельствах. История рода
Лаврецких объясняет многое в поведении и духовной ущербности героя,
искалеченного воспитанием, растратившего природную энергию на борьбу с самим
собой и с враждебной мелочной стихией быта, не нашедшего счастья для себя и
не принесшего его никому на земле.
Как и Чернышевский, Тургенев связывает вопрос "о счастье или несчастье
навеки" с понятием гражданской пользы. Не находящие исхода стремления
Лаврецкого к гармонической любви в такой же мере значимы для определения его
духовной сущности, как и его общественная трагедия: поиски полезного дела и
ранний уход с исторической сцены. Тургенев, как и Чернышевский, пришел в
своем романе к мысли, что современное поколение дворянской интеллигенции,
даже в лице ее лучших представителей, осознавших задачи времени, ближе всего
стоящих к народу, наиболее честных и самоотверженных, не способно возглавить
силы прогресса - оно неизбежно должно уступить место "детям и внукам,
воспитанным в других условиях и привычках". Таков несомненный смысл
заключительных страниц "Дворянского гнезда".
В черновом автографе романа имеются строки, не вошедшие в окончательный
текст эпилога; в них с особенной ясностью проступала мысль автора о
зависимости жизнедеятельных сил общества от среды, от исторических
обстоятельств. Вместо известных слов Лаврецкого, обращенных к молодому
поколению: "...вам не придется, ~ будет с вами" (стр. 293) - в рукописи
сохранился следующий текст: "Вы не заражены своим прошедшим, вас не
вывихнули с молодости, вы не узнаете невозвратимых утрат борьбы с самим
собою - вы прямо возьметесь за дело!" И далее: "Примите тайное, безвестное
для вас благословение человека, который уже перестал идти, но не перестал
глядеть вперед и следить за жизнью" (см. варианты к стр. 293, строки 27-33).
Более подробно, чем в окончательном тексте, в автографе раскрыто и
содержание самого "дела" Лаврецкого, которому он посвятил себя, отказавшись
от "собственного счастья, от своекорыстных целей". Лаконичная фраза: "Он,
насколько мог, обеспечил и упрочил быт своих крестьян" - в рукописи является
частью обширного периода: "...он