Прощайте". Лаврецкий сухо и рассеянно поблагодарил Лемма и
пошел к себе домой.
Он застал жену за завтраком; Ада, вся в буклях, в беленьком платьице с
голубыми ленточками, кушала баранью котлетку. Варвара Павловна тотчас
встала, как только Лаврецкий вошел в комнату, и с покорностью на лице
подошла к нему. Он попросил ее последовать за ним в кабинет, запер за собою
дверь и начал ходить взад и вперед; она села, скромно положила одну руку на
другую и принялась следить за ним своими все еще прекрасными, хотя слегка
подрисованными, глазами.
Лаврецкий долго не мог заговорить: он чувствовал, что не владел собою;
он видел ясно, что Варвара Павловна нисколько его не боялась, а показывала
вид, что вот сейчас в обморок упадет.
- Послушайте, сударыня, - начал он наконец, тяжело дыша и по временам
стискивая зубы, - нам нечего притворяться друг перед другом; я вашему
раскаянию не верю; да если бы оно и было искренно, сойтись снова с вами,
жить с вами - мне невозможно.
Варвара Павловна сжала губы и прищурилась. "Это отвращение, - подумала
она, - кончено! я для него даже не женщина".
- Невозможно, - повторил Лаврецкий и застегнулся доверху. - Я не знаю,
зачем вам угодно было пожаловать сюда: вероятно, у вас денег больше не
стало.
- Увы! вы оскорбляете меня, - прошептала Варвара Павловна.
- Как бы то ни было - вы все-таки, к сожалению, моя жена. Не могу же я
вас прогнать... и вот что я вам предлагаю. Вы можете сегодня же, если
угодно, отправиться в Лаврики, живите там; там, вы знаете, хороший дом; вы
будете получать все нужное, сверх пенсии... Согласны вы?
Варвара Павловна поднесла вышитый платок к лицу.
- Я вам уже сказала, - промолвила она, нервически подергивая губами, -
что я на все буду согласна, что бы вам ни угодно было сделать со мной; на
этот раз остается мне спросить у вас: позволите ли вы мне по крайней мере
поблагодарить вас за ваше великодушие?
- Без благодарности, прошу вас, эдак лучше, - поспешно проговорил
Лаврецкий. - Стало быть, - продолжал он, приближаясь к двери, - я могу
рассчитывать...
- Завтра же я буду в Лавриках, - промолвила Варвара Павловна,
почтительно поднимаясь с места. - Но, Федор Иваныч (Теодором она его больше
не называла)...
- Что вам угодно?
- Я знаю, я еще ничем не заслужила своего прощения; могу ли я надеяться
по крайней мере, что со временем...
- Эх, Варвара Павловна, - перебил ее Лаврецкий, - вы умная женщина, да
ведь и я не дурак; я знаю, что этого вам совсем не нужно. А я давно вас
простил; но между нами всегда была бездна.
- Я сумею покориться, - возразила Варвара Павловна и склонила голову. -
Я не забыла своей вины; я бы не удивилась, если бы узнала, что вы даже
обрадовались известию о моей смерти, - кротко прибавила она, слегка указывая
рукой на лежавший на столе, забытый Лаврецким нумер журнала.
Федор Иваныч дрогнул: фельетон был отмечен карандашом.