Варвара Павловна
еще с большим уничижением посмотрела на него. Она была очень хороша в это
мгновенье. Серое парижское платье стройно охватывало ее гибкий, почти
семнадцатилетний стан, ее тонкая, нежная шея, окруженная белым воротничком,
ровно дышавшая грудь, руки без браслетов и колец - вся ее фигура, от
лоснистых волос до кончика едва выставленной ботинки, была так изящна...
Лаврецкий окинул ее злобным взглядом, чуть не воскликнул: "Brava!",
чуть не ударил ее кулаком по темени - и удалился. Час спустя он уже
отправился в Васильевское, а два часа спустя Варвара Павловна велела нанять
себе лучшую карету в городе, надела простую соломенную шляпу с черным вуалем
и скромную мантилью, поручила Аду Жюстине и отправилась к Калитиным: из
расспросов, сделанных ею прислуге, она узнала, что муж ее ездил к ним каждый
день.


XXXVIII



День приезда жены Лаврецкого в город О..., невеселый для него день, был
также тягостным днем для Лизы. Не успела она сойти вниз и поздороваться с
матерью, как уже под окном раздался конский топот, и она с тайным страхом
увидела Паншина, въезжавшего на двор. "Он явился так рано для окончательного
объяснения", - подумала она - и не обманулась; повертевшись в гостиной, он
предложил ей пойти с ним в сад и потребовал решения своей участи. Лиза
собралась с духом и объявила ему, что не может быть его женой. Он выслушал
ее до конца, стоя к ней боком и надвинув на лоб шляпу; вежливо, но
измененным голосом спросил ее: последнее ли это ее слово и не подал ли он
чемнибудь повода к подобной перемене в ее мыслях? Потом прижал руку к
глазам, коротко и отрывисто вздохнул и отдернул руку от лица.
- Я не хотел пойти по избитой дороге, - проговорил он глухо, - я хотел
найти себе подругу по влечению сердца; но, видно, этому не должно быть.
Прощай, мечта! - Он глубоко поклонился Лизе и вернулся в дом.
Она надеялась, что он тотчас же уедет; но он пошел в кабинет к Марье
Дмитриевне и около часа просидел у ней. Уходя, он сказал Лизе: "Votre mere
vous appelle; adieu a jamais..." {"Ваша матушка вас зовет; прощайте
навсегда..." (франц.).} - сел на лошадь и от самого крыльца поскакал во вею
прыть. Лиза вошла к Марье Дмитриевне и застала ее в слезах: Паншин сообщил
ей свое несчастие.
- За что ты меня убила? За что ты меня убила? - так начала свои жалобы
огорченная вдова. - Кого тебе еще нужно? Чем он тебе не муж? Камер-юнкер! не
интересан! Он в Петербурге на любой фрейлине мог бы жениться. А я-то, я-то
надеялась! И давно ли ты к нему изменилась? Откуда-нибудь эта туча надута,
не сама собой пришла. Уж не тот ли фофан? Вот нашла советчика!
- А он-то, мой голубчик, - продолжала Марья Дмитриевна, - как он
почтителен, в самой печали как внимателен! Обещался не оставлять меня. Ах, я
этого не перенесу! Ах, у меня голова смертельно разболелась! Пошли ко мне
Палашку. Ты убьешь меня, если не одумаешься, слышишь? - И, назвав ее раза
два неблагодарною, Марья Дмитриевна услала Лизу.