Гораздо чаще своего брата
посещал Базарова Николай Петрович; он бы каждый день приходил, как он
выражался, "учиться", если бы хлопоты по хозяйству не отвлекали его. Он не
стеснял молодого естествоиспытателя: садился где-нибудь в уголок комнаты и
глядел внимательно, изредка позволяя себе осторожный вопрос. Во время обедов
и ужинов он старался направлять речь на физику, геологию или химию, так как
все другие предметы, даже хозяйственные, не говоря уже о политических, могли
повести если не к столкновениям, то ко взаимному неудовольствию. Николай
Петрович догадывался, что ненависть его брата к Базарову нисколько не
уменьшилась. Неважный случай, между многими другими, подтвердил его догадки.
Холера стала появляться кое-где по окрестностям и даже "выдернула" двух
людей из самого Марьина. Ночью с Павлом Петровичем случился довольно сильный
припадок. Он промучился до утра, но не прибег к искусству Базарова и,
увидевшись с ним на следующий день, на его вопрос: "Зачем он не послал за
ним?" - отвечал, весь еще бледный, но уже тщательно расчесанный и выбритый:
"Ведь вы, помнится, сами говорили, что не верите в медицину?" Так проходили
дни. Базаров работал упорно и угрюмо... А между тем в доме Николая Петровича
находилось существо, с которым он не то чтобы отводил душу, а охотно
беседовал... Это существо была Фенечка.
Он встречался с ней большею частью по утрам, рано, в саду или на дворе;
в комнату к ней он не захаживал, и она всего раз подошла к его двери, чтобы
спросить его - купать ли ей Митю или нет? Она не только доверялась ему, не
только его не боялась, она при нем держалась вольнее и развязнее, чем при
самом Николае Петровиче. Трудно сказать, отчего это происходило; может быть,
оттого, что она бессознательно чувствовала в Базарове отсутствие всего
дворянского, всего того высшего, что и привлекает и пугает. В ее глазах он и
доктор был отличный, и человек простой. Не стесняясь его присутствием, она
возилась с своим ребенком, и однажды, когда у ней вдруг закружилась и
заболела голова, из его рук приняла ложку лекарства. При Николае Петровиче
она как будто чуждалась Базарова: она это делала не из хитрости, а из
какого-то чувства приличия. Павла Петровича она боялась больше, чем
когда-либо; он с некоторых пор стал наблюдать за нею и неожиданно появлялся,
словно из земли вырастал за ее спиною в своем сьюте, с неподвижным зорким
лицом и руками в карманах. "Так тебя холодом и обдаст", - жаловалась Фенечка
Дуняше, а та в ответ ей вздыхала и думала о другом "бесчувственном"
человеке. Базаров, сам того не подозревая, сделался жестоким тираном ее
души.
Фенечке нравился Базаров; но и она ему нравилась. Даже лицо его
изменялось, когда он с ней разговаривал: оно принимало выражение ясное,
почти доброе, и к обычной его небрежности примешивалась какая-то шутливая
внимательность. Фенечка хорошела с каждым днем. Бывает эпоха в жизни молодых
женщин, когда они вдруг начинают расцветать и распускаться, как летние розы;
такая эпоха наступила для Фенечки.