Она играла очень
хорошо, хотя немного строго и сухо. Не отводя глаз от нот и крепко стиснув
губы, сидела она неподвижно и прямо, и только к концу сонаты лицо ее
разгорелось и маленькая прядь развившихся волос упала на темную бровь.
Аркадия в особенности поразила последняя часть сонаты, та часть, в
которой, посреди пленительной веселости беспечного напева, внезапно
возникают порывы такой горестной, почти трагической скорби... Но мысли,
возбужденные в нем звуками Моцарта, относились не к Кате. Глядя на нее, он
только подумал: "А ведь недурно играет эта барышня, и сама она недурна".
Кончив сонату, Катя, не принимая рук с клавишей, спросила: "Довольно?"
Аркадий объявил, что не смеет утруждать ее более, и заговорил с ней о
Моцарте; спросил ее - сама ли она выбрала эту сонату, или кто ей ее
отрекомендовал? Но Катя отвечала ему односложно: она спряталась, ушла в
себя. Когда это с ней случалось, она нескоро выходила наружу; самое ее лицо
принимало тогда выражение упрямое, почти тупое. Она была не то что робка, а
недоверчива и немного запугана воспитавшею ее сестрой, чего, разумеется, та
и не подозревала. Аркадий кончил тем, что, подозвав возвратившуюся Фифи,
стал для контенансу*, с благосклонною улыбкой, гладить ее по голове. Катя
опять взялась за свои цветы.
______________
* Для вида (от франц. contenance - вид, осанка).

А Базаров между тем ремизился да ремизился. Анна Сергеевна играла
мастерски в карты, Порфирий Платоныч тоже мог постоять за себя. Базаров
остался в проигрыше хотя незначительном, но все-таки не совсем для него
приятном. За ужином Анна Сергеевна снова завела речь о ботанике.
- Пойдемте гулять завтра поутру, - сказала она ему, - я хочу узнать от
вас латинские названия полевых растений и их свойства.
- На что вам латинские названия? - спросил Базаров.
- Во всем нужен порядок, - отвечала она.
- Что за чудесная женщина Анна Сергеевна, - воскликнул Аркадий,
оставшись наедине с своим другом в отведенной им комнате.
- Да, - отвечал Базаров, - баба с мозгом. Ну, и видала же она виды.
- В каком смысле ты это говоришь, Евгений Васильич?
- В хорошем смысле, в хорошем, батюшка вы мой, Аркадий Николаич! Я
уверен, что она и своим имением отлично распоряжается. Но чудо - не она, а
ее сестра.
- Как? эта смугленькая?
- Да, эта смугленькая. Это вот свежо, и нетронуто, и пугливо, и
молчаливо, и все что хочешь. Вот кем можно заняться. Из этой еще что
вздумаешь, то и сделаешь; а та - тертый калач.
Аркадий ничего не отвечал Базарову, и каждый из них лег спать с
особенными мыслями в голове.
И Анна Сергеевна в тот вечер думала о своих гостях. Базаров ей
понравился - отсутствием кокетства и самою резкостью суждений. Она видела в
нем что-то новое, с чем ей не случалось встретиться, а она была любопытна.
Анна Сергеевна была довольно странное существо.