- В город тебе разве здесь дорога?
Тимофеич помялся и ничего не отвечал.
- Отец здоров?
- Слава Богу-с.
- И мать?
- И Арина Власьевна, слава тебе, Господи.
- Ждут меня небось?
Старичок склонил набок свою крошечную головку.
- Ах, Евгений Васильевич, как не ждать-то-с! Верите ли Богу, сердце
изныло на родителей на ваших глядючи.
- Ну, хорошо, хорошо! не расписывай. Скажи им, что скоро буду.
- Слушаю-с, - со вздохом отвечал Тимофеич.
Выйдя из дома, он обеими руками нахлобучил себе картуз на голову,
взобрался на убогие беговые дрожки, оставленные им у ворот, и поплелся
рысцой, только не в направлении города.
Вечером того же дня Одинцова сидела у себя в комнате с Базаровым, а
Аркадий расхаживал по зале и слушал игру Кати. Княжна ушла к себе наверх;
она вообще терпеть не могла гостей, и в особенности этих "новых оголтелых",
как она их называла. В парадных комнатах она только дулась; зато у себя,
перед своею горничной, она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал
у ней на голове вместе с накладкой. Одинцова все это знала.
- Как же это вы ехать собираетесь, - начала она, - а обещание ваше?
Базаров встрепенулся.
- Какое-с?
- Вы забыли? Вы хотели дать мне несколько уроков химии.
- Что делать-с! Отец меня ждет; нельзя мне больше мешкать. Впрочем, вы
можете прочесть Pelouse et Fremy, Notions generales de Chimie*; книга
хорошая и написана ясно. Вы в ней найдете все, что нужно.
______________
* Пелуз и Фреми, "Общие основы химии" (франц.).

- А помните: вы меня уверяли, что книга не может заменить... я забыла,
как вы выразились, но вы знаете, что я хочу сказать... помните?
- Что делать-с! - повторил Базаров.
- Зачем ехать? - проговорила Одинцова, понизив голос.
Он взглянул на нее. Она закинула голову на спинку кресел и скрестила на
груди руки, обнаженные до локтей. Она казалась бледней при свете одинокой
лампы, завешенной вырезною бумажной сеткой. Широкое белое платье покрывало
ее всю своими мягкими складками; едва виднелись кончики ее ног, тоже
скрещенных.
- А зачем оставаться? - отвечал Базаров.
Одинцова слегка повернула голову.
- Как зачем? разве вам у меня не весело. Или вы думаете, что об вас
здесь жалеть не будут?
- Я в этом убежден.
Одинцова помолчала.
- Напрасно вы это думаете. Впрочем, я вам не верю. Вы не могли сказать
это серьезно. - Базаров продолжал сидеть неподвижно. - Евгений Васильевич,
что же вы молчите?
- Да что мне сказать вам? О людях вообще жалеть не стоит, а обо мне
подавно.
- Это почему?
- Я человек положительный, неинтересный. Говорить не умею.
- Вы напрашиваетесь на любезность, Евгений Васильевич.
- Это не в моих привычках. Разве вы не знаете сами, что изящная сторона
жизни мне недоступна, та сторона, которою вы так дорожите?
Одинцова покусала угол носового платка.
- Думайте что хотите, но мне будет скучно, когда вы уедете.