- Мы сошлись... - глухо промолвил Базаров.
- Да!.. ведь я забыла, что вы хотите уехать.
Базаров встал. Лампа тускло горела посреди потемневшей, благовонной,
уединенной комнаты; сквозь изредка колыхавшуюся стору вливалась
раздражительная свежесть ночи, слышалось ее таинственное шептание. Одинцова
не шевелилась ни одним членом, но тайное волнение охватывало ее понемногу...
Оно сообщилось Базарову. Он вдруг почувствовал себя наедине с молодою,
прекрасной женщиной...
- Куда вы? - медленно проговорила она.
Он ничего не отвечал и опустился на стул.
- Итак, вы считаете меня спокойным, изнеженным, избалованным существом,
- продолжала она тем же голосом, не спуская глаз с окна. - А я так знаю о
себе, что я очень несчастлива.
- Вы несчастливы! Отчего? Неужели вы можете придавать какое-нибудь
значение дрянным сплетням?
Одинцова нахмурилась. Ей стало досадно, что он так ее понял.
- Меня эти сплетни даже не смешат, Евгений Васильевич, и я слишком
горда, чтобы позволить им меня беспокоить. Я несчастлива оттого... что нет
во мне желания, охоты жить. Вы недоверчиво на меня смотрите, вы думаете: это
говорит "аристократка", которая вся в кружевах и сидит на бархатном кресле.
Я и не скрываюсь: я люблю то, что вы называете комфортом, и в то же время я
мало желаю жить. Примирите это противоречие как знаете. Впрочем, это все в
ваших глазах романтизм.
Базаров покачал головою.
- Вы здоровы, независимы, богаты; чего же еще? Чего вы хотите?
- Чего я хочу, - повторила Одинцова и вздохнула. - Я очень устала, я
стара, мне кажется, я очень давно живу. Да, я стара, - прибавила она,
тихонько натягивая концы мантильи на свои обнаженные руки. Ее глаза
встретились с глазами Базарова, и она чуть-чуть покраснела. - Позади меня
уже так много воспоминаний: жизнь в Петербурге, богатство, потом бедность,
потом смерть отца, замужество, потом заграничная поездка, как следует...
Воспоминаний много, а вспомнить нечего, и впереди передо мной - длинная,
длинная дорога, а цели нет... Мне и не хочется идти.
- Вы так разочарованы? - спросил Базаров.
- Нет, - промолвила с расстановкой Одинцова, - но я не удовлетворена.
Кажется, если б я могла сильно привязаться к чему-нибудь...
- Вам хочется полюбить, - перебил Базаров, - а полюбить вы не можете:
вот в чем ваше несчастье.
Одинцова принялась рассматривать рукава своей мантильи.
- Разве я не могу полюбить? - промолвила она.
- Едва ли! Только я напрасно назвал это несчастьем. Напротив, тот
скорее достоин сожаления, с кем эта штука случается.
- Случается что?
- Полюбить.
- А вы почем это знаете?
- Понаслышке, - сердито отвечал Базаров.
"Ты кокетничаешь, - подумал он, - ты скучаешь и дразнишь меня от нечего
делать, а мне..." Сердце у него действительно так и рвалось.
- Притом, вы, может быть, слишком требовательны, - промолвил он,
наклонившись всем телом вперед и играя бахромою кресла.