Ха-ха, из филантропии! а? каково! Ха-ха! ха-ха!
______________
* в травах, словах и камнях (лат.).

- Федька! набей мне трубку! - сурово проговорил Базаров.
- А то здесь другой доктор, приезжает к больному, - продолжал с
каким-то отчаяньем Василий Иванович, - а больной уже ad patres*; человек и
не пускает доктора, говорит: теперь больше не надо. Тот этого не ожидал,
сконфузился и спрашивает: "Что, барин перед смертью икал?" - "Икали-с". - "И
много икал?" - "Много". - "А, ну - это хорошо", - да и верть назад.
Ха-ха-ха!
______________
* [отправился] к праотцам (лат.).

Старик один засмеялся; Аркадий выразил улыбку на своем лице. Базаров
только затянулся. Беседа продолжалась таким образом около часа; Аркадий
успел сходить в свою комнату, которая оказалась предбанником, но очень
уютным и чистым. Наконец вошла Танюша и доложила, что обед готов.
Василий Иванович первый поднялся.
- Пойдемте, господа! Извините великодушно, коли наскучил. Авось хозяйка
моя удовлетворит вас более моего.
Обед, хотя наскоро сготовленный, вышел очень хороший, даже обильный;
только вино немного, как говорится, подгуляло: почти черный херес, купленный
Тимофеичем в городе у знакомого купца, отзывался не то медью, не то
канифолью; и мухи тоже мешали. В обыкновенное время дворовый мальчик отгонял
их большою зеленой веткой; но на этот раз Василий Иванович услал его из
боязни осуждения со стороны юного поколения. Арина Власьевна успела
принарядиться; надела высокий чепец с шелковыми лентами и голубую шаль с
разводами. Она опять всплакнула, как только увидела своего Енюшу, но мужу не
пришлось ее усовещевать: она сама поскорей утерла свои слезы, чтобы не
закапать шаль. Ели одни молодые люди: хозяева давно пообедали. Прислуживал
Федька, видимо обремененный необычными сапогами, да помогала ему женщина с
мужественным лицом и кривая, по имени Анфисушка, исполнявшая должности
ключницы, птичницы и прачки. Василий Иванович во все время обеда расхаживал
по комнате и с совершенно счастливым и даже блаженным видом говорил о тяжких
опасениях, внушаемых ему наполеоновскою политикой и запутанностью
итальянского вопроса. Арина Власьевна не замечала Аркадия, не потчевала его;
подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета
губки и родинки на щеках и над бровями придавали выражение очень
добродушное, она не сводила глаз с сына и все вздыхала; ей смертельно
хотелось узнать, на сколько времени он приехал, но спросить его она боялась.
"Ну, как скажет на два дня", - думала она, и сердце у ней замирало. После
жареного Василий Иванович исчез на мгновение и возвратился с откупоренною
полубутылкой шампанского. "Вот, - воскликнул он, - хоть мы и в глуши живем,
а в торжественных случаях имеем чем себя повеселить!" Он налил три бокала и
рюмку, провозгласил здоровье "неоцененных посетителей" и разом, по-военному,
хлопнул свой бокал, а Арину Власьевну заставил выпить рюмку до последней
капельки.