По-вашему, они молодцы, не правда ли?
- По-моему, - возразил Базаров. - Рафаэль гроша медного не стоит, да и
они не лучше его.
- Браво! браво! Слушай, Аркадий... вот как должны современные молодые
люди выражаться! И как, подумаешь, им не идти за вами! Прежде молодым людям
приходилось учиться; не хотелось им прослыть за невежд, так они поневоле
трудились. А теперь им стоит сказать: все на свете вздор! - и дело в шляпе.
Молодые люди обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а
теперь они вдруг стали нигилисты.
- Вот и изменило вам хваленое чувство собственного достоинства, -
флегматически заметил Базаров, между тем как Аркадий весь вспыхнул и
засверкал глазами. - Спор наш зашел слишком далеко... Кажется, лучше его
прекратить. А я тогда буду готов согласиться с вами, - прибавил он, вставая,
- когда вы представите мне хоть одно постановление в современном нашем быту,
в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного
отрицания.
- Я вам миллионы таких постановлений представлю, - воскликнул Павел
Петрович, - миллионы! Да вот хоть община, например.
Холодная усмешка скривила губы Базарова.
- Ну, насчет общины, - промолвил он, - поговорите лучше с вашим
братцем. Он теперь, кажется, изведал на деле, что такое община, круговая
порука, трезвость и тому подобные штучки.
- Семья наконец, семья, так, как она существует у наших крестьян! -
закричал Павел Петрович.
- И этот вопрос, я полагаю, лучше для вас же самих не разбирать в
подробности. Вы, чай, слыхали о снохачах? Послушайте меня, Павел Петрович,
дайте себе денька два сроку, сразу вы едва ли что-нибудь найдете. Переберите
все наши сословия да подумайте хорошенько над каждым, а мы пока с Аркадием
будем...
- Надо всем глумиться, - подхватил Павел Петрович.
- Нет, лягушек резать. Пойдем, Аркадий; до свидания, господа.
Оба приятеля вышли. Братья остались наедине и сперва только
посматривали друг на друга.
- Вот, - начал наконец Павел Петрович, - вот вам нынешняя молодежь! Вот
они - наши наследники!
- Наследники, - повторил с унылым вздохом Николай Петрович. Он в
течение всего спора сидел как на угольях и только украдкой болезненно
взглядывал на Аркадия. - Знаешь, что я вспомнил, брат? Однажды я с
покойницей матушкой поссорился: она кричала, не хотела меня слушать... Я
наконец сказал ей, что вы, мол, меня понять не можете; мы, мол, принадлежим
к двум различным поколениям. Она ужасно обиделась, а я подумал: что делать?
Пилюля горька - а проглотить ее нужно. Вот теперь настала наша очередь, и
наши наследники могут сказать нам: вы мол, не нашего поколения, глотайте
пилюлю.
- Ты уже чересчур благодушен и скромен, - возразил Павел Петрович, - я,
напротив, уверен, что мы с тобой гораздо правее этих господчиков, хотя
выражаемся, может быть, несколько устарелым языком, vieilh, и не имеем той
дерзкой самонадеянности...