Павел Петрович приподнялся.
- Вы не виноваты? Нет? Нисколько?
- Я Николая Петровича одного на свете люблю и век любить буду! -
проговорила с внезапною силой Фенечка, между тем как рыданья так и поднимали
ее горло, - а что вы видели, так я на Страшном суде скажу, что вины моей в
том нет и не было, и уж лучше мне умереть сейчас, коли меня в таком деле
подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем...
Но тут голос изменил ей, и в то же время она почувствовала, что Павел
Петрович ухватил и стиснул ее руку... Она посмотрела на него, и так и
окаменела. Он стал еще бледнее прежнего; глаза его блистали, и, что всего
было удивительнее, тяжелая, одинокая слеза катилась по его щеке.
- Фенечка! - сказал он каким-то чудным шепотом, - любите, любите моего
брата! Он такой добрый, хороший человек! Не изменяйте ему ни для кого на
свете, не слушайте ничьих речей! Подумайте, что может быть ужаснее, как
любить и не быть любимым! Не покидайте никогда моего бедного Николая!
Глаза высохли у Фенечки, и страх ее прошел, до того велико было ее
изумление. Но что сталось с ней, когда Павел Петрович, сам Павел Петрович
прижал ее руку к своим губам и так и приник к ней, не целуя ее и только
изредка судорожно вздыхая...
"Господи! - подумала она, - уж не припадок ли с ним?.."
А в это мгновение целая погибшая жизнь в нем трепетала.
Лестница заскрипела под быстрыми шагами... Он оттолкнул ее от себя
прочь и откинулся головой на подушку. Дверь растворилась - и веселый,
свежий, румяный появился Николай Петрович. Митя, такой же свежий и румяный,
как и отец, подпрыгивал в одной рубашечке на его груди, цепляясь голыми
ножками за большие пуговицы его деревенского пальто.
Фенечка так и бросилась к нему и, обвив руками и его и сына, припала
головой к его плечу. Николай Петрович удивился: Фенечка, застенчивая и
скромная, никогда не ласкалась к нему в присутствии третьего лица.
- Что с тобой? - промолвил он и, глянув на брата, передал ей Митю. - Ты
не хуже себя чувствуешь? - спросил он, подходя к Павлу Петровичу.
Тот уткнул лицо в батистовый платок.
- Нет... так... ничего... Напротив, мне гораздо лучше.
- Ты напрасно поспешил перейти на диван. Ты куда? - прибавил Николай
Петрович, оборачиваясь к Фенечке; но та уже захлопнула за собою дверь. - Я
было принес показать тебе моего богатыря, он соскучился по своем дяде. Зачем
это она унесла его? Однако что с тобой? Произошло у вас тут что-нибудь, что
ли?
- Брат! - торжественно проговорил Павел Петрович.
Николай Петрович дрогнул. Ему стало жутко, он сам не понимал почему.
- Брат, - повторил Павел Петрович, - дай мне слово исполнить одну мою
просьбу.
- Какую просьбу? Говори.
- Она очень важна; от нее, по моим понятиям, зависит все счастье твоей
жизни. Я все это время много размышлял о том, что я хочу теперь сказать
тебе... Брат, исполни обязанность твою, обязанность честного и благородного
человека, прекрати соблазн и дурной пример, который подается тобою, лучшим
из людей!
- Что ты хочешь сказать, Павел?
- Женись на Фенечке...