- Никак нет-с.
- А я так узнал вас тотчас.
Слово за слово: оказывается, что это был Приимков, помнишь, бывший наш
университетский товарищ. "Что же это за важная, новость? - думаешь ты в это
мгновение, любезный Семен Николаич. - Приимков, сколько мне помнится, малый
был довольно пустой, хотя не злой и не глупый". Все так, дружище, но слушай
продолжение разговора.
- Я, говорит, очень обрадовался, когда услыхал, что вы приехали в свою
деревню, к нам в соседство. Впрочем, не я один обрадовался.
- Позвольте узнать, - спросил я, - кто же еще был так любезен...
- Моя жена.
- Ваша жена!
- Да, моя жена: она ваша старая знакомая.
- А позвольте узнать, как зовут вашу супругу?
- Ее зовут Верой Николаевной; она Ельцова урожденная...
- Вера Николаевна! - восклицаю я невольно...
Вот это-то и есть самая та важная новость, о которой я говорил тебе в
начале письма.
Но, может быть, ты и в этом ничего на находишь важного... Придется мне
рассказать тебе кое-что из моей прошедшей... давно прошедшей жизни.
Когда мы вместе с тобой вышли из университета в 183.,. году, мне было
двадцать три года. Ты поступил на службу; я, как тебе известно, решился
отправиться в Берлин. Но в Берлине раньше октября нечего было делать. Мне
захотелось провести лето в России, в деревне, полениться хорошенько в
последний раз, а там уже приняться за работу не шутя. Насколько сбылось это
последнее предположение, об этом теперь распространяться нечего... "Но где
мне провести лето?" - опрашивал я себя. В свою деревню мне ехать не
хотелось: отец мой недавно скончался, близких родных у меня не было, я
боялся одиночества, скуки... А потому я с радостью принял предложение одного
моего родственника, двоюродного дяди, погостить у него в имении, в Т***ой
губернии. Он был человек зажиточный, добрый и простой, жил барином и палаты
имел барские. Я поселился у него. Семейство у дяди было большое: два сына и
пять дочерей. Кроме того, в доме у него проживало пропасть народу. Гости
беспрестанно наезжали - а все-таки весело не было. Дни протекали шумно,
уединиться не было возможности. Все делалось сообща, все старались
чем-нибудь рассеяться, что-нибудь придумать, и к концу дня все уставали
страшно. Пошлым чем-то отзывалась эта жизнь. Я уже начинал мечтать об
отъезде и ждал только, чтобы прошли дядины именины, но в самый день этих
именин на бале я увидел Веру Николаевну Ельцову - и остался.
Ей было тогда шестнадцать лет. Она жила с своею матерью в маленьком
именьице, верстах в пяти от моего дяди. Отец ее - человек, говорят, весьма
замечательный - быстро достиг полковничьего чина и пошел бы еще далее, но
погиб в молодых летах, нечаянно застреленный на охоте товарищем. Вера
Николаевна осталась после него ребенком. Мать ее была тоже женщина
необыкновенная: она говорила на нескольких языках, много знала. Она была
семью или восемью годами старше своего мужа, за которого вышла по любви; он
тайно увез ее из родительского дома.