Неоднократно было замечено, что Герасим терпеть не мог пьяниц... Сидя за
воротами, он всякий раз, бывало, с негодованием отворачивался. когда мимо
его неверными шагами и с козырьком фуражки на ухе проходил какой-нибудь
нагрузившийся человек. Решили научить Татьяну, чтобы она притворилась
хмельной и прошла бы, пошатываясь и покачиваясь, мимо Герасима. Бедная девка
долго не соглашалась, но ее уговорили;
притом она сама видела, что иначе она не отделается от своего
обожателя. Она пошла. Капитона выпустили из чуланчика: дело все-таки до него
касалось. Герасим сидел на тумбочке у ворот и тыкал лопатой в землю... Из-за
всех углов, из-под штор за окнами глядели на него...
Хитрость удалась как нельзя лучше. Увидев Татьяну, он сперва, по
обыкновению, с ласковым мычаньем закивал головой; потом вгляделся, уронил
лопату, вскочил, подошел к ней, придвинул свое лицо к самому ее лицу... Она
от страха еще более зашаталась и закрыла глаза... Он схватил ее за руку,
помчал через весь двор и, войдя с нею в комнату, где заседал совет, толкнул
ее прямо к Капитону. Татьяна так и обмерла... Герасим постоял, поглядел на
нее, махнул рукой, усмехнулся и пошел, тяжело ступая, в свою каморку...
Целые сутки не выходил он оттуда. Форейтор Антипка сказывал потом, что он
сквозь щелку видел, как Герасим, сидя на кровати, приложив к щеке руку,
тихо, мерно и только изредка мыча, пел, то есть покачивался, закрывал глаза
и встряхивал головой, как ямщики или бурлаки, когда они затягивают свои
заунывные песни. Антипке стало жутко, и он отошел от щели. Когда же на
другой день Герасим вышел из каморки, в нем особенной перемены нельзя было
заметить. Он только стал как будто поугрюмее, а на Татьяну и на Капитона не
обращал ни малейшего внимания. В тот же вечер они оба с гусями под мышкой
отправились к барыне и через неделю женились. В самый день свадьбы Герасим
не изменил своего поведения ни в чем; только с реки он приехал без воды:
он как-то на дороге разбил бочку; а на ночь, в конюшне он так усердно
чистил и тер свою лошадь, что та шаталась как.былинка на ветру и
переваливалась с ноги на ногу под его железными кулаками.
Все это происходило весною. Прошел еще год, в течение которого Капитон
окончательно спился с кругу и, как человек решительно никуда не годный, был
отправлен с обозом в даль нюю деревню, вместе с своею женой. В день отъезда
он сперва очень храбрился и уверял, что, куда его ни пошли, хоть туда, где
бабы рубахи моют да вальки на небо кладут, он все не пропадет; но потом упал
духом, стал жаловаться, что его везут к необразованным людям, и так ослабел
наконец, что даже собственную шапку на себя надеть не мог; какая-то
сострадательная душа надвинула ее ему на лоб, поправила козырек и сверху ее
прихлопнула. Когда же все было готово и мужики уже держали вожжи в руках и
ждали только слова: "С богом!", Герасим вышел из своей каморки, приблизился
к Татьяне и подарил ей на память красный бумажный платок, купленный им для
нее же с год тому назад.